Душа не просто протестовала против подобного титулования — обливалась горючими слезами. Всю сознательную (то есть боевую) жизнь, оказываясь за пределами Отечества, Мазур либо числился кем-нибудь вроде младшего переводчика при самом зачуханном инженере, либо словно бы не существовал вообще, появляясь на «игровом поле» неким призраком, лишенным и намека на национальную принадлежность. И вот, на пятом десятке — не просто дипломат, а еще и военный атташе. На груди словно бы вывеска, ощущаешь себя голым и прозрачным, как хороший хрусталь. Что там чувствует Кацуба — его дело, а вот Мазуру было тяжко, непривычно и уныло…
— Можете не рассказывать мне ваши печальные новости, — тихо произнес Франсуа. — Сам знаю, что вы в «коробочке». Мы тут тоже не сидели сложа руки. И, чтобы вы не мучились неизвестностью, спешу внести ясность: это именно те, на кого мы все думали. Ничего смертельно опасного здесь не вижу.
— Откуда же утечка? — спросил Мазур.
— Честно говоря, это не только не ваше дело — это и не мое дело, — ответил Франсуа. — Даже если завтра на далекой родине установят «крота» со всей непреложностью, чем это нам поможет? То-то. О нашей миссии знают — и не более того. Такой поворот событий заранее предусматривался, вы не забыли беседу в самолете?
— Вашими бы устами… — протянул Мазур.
— Глупости, — жизнерадостно осклабился Франсуа. — Как вы сами действовали бы на их месте? Ну-ка?
— Весьма вероятно, я и не пытался бы подсунуть членам их группы тарантулов за шиворот или отравить колбасой, — сказал Мазур. — Скорее уж я устроил бы засаду на месте, будь оно мне известно. И дождался бы, когда аквалангисты всплывут на поверхность с добычей… Так гораздо рациональнее.
— Вот видите. Почему же наши… оппоненты должны быть глупее нас? Место им известно. Логично ожидать именно таких действий, какие описали вы… — Он приостановился. — Дружище Влад, посидите пока здесь, а мы с Мигелем кое-что обсудим… — и он легонечко подтолкнул Кацубу ладонью к парадному крыльцу «Трес Крусес».
Мазур присел за столик, отчего-то выбрав тот самый, за которым сидел полчаса назад, начал уже к нему привыкать. Тут же беззвучно возник официант, разумеется, он неплохо владел английским, иначе и не попал бы в столь респектабельное заведение, — и Мазур без всяких лингвистических хлопот обрел пиво с местными жареными орешками. Краем глаза покосился на здешнего штатного топтуна — тот лениво цедил свою колу и Мазура словно бы не видел вовсе, а вот проходивших по площади сеньорит замечал мгновенно. На брусчатку уже легли длинные косые тени старинных зданий, укрыв заодно посвященную Кабрере мемориальную доску, и казалось…
