Но однажды приключилась беда: в августе аист Аристид поранил крыло. Неосторожно поднялся в небо, и вертолет задел его пропеллером.
Вот уж и ноябрь на дворе, и крыло все не заживало, все не залечивалось.
— Знаешь что, Аристид, — говорю ему. — Перезимуй у меня. Я отведу тебе комнату в своем доме, поставлю проигрыватель, дам хороших книг, будешь слушать музыку да почитывать, глазом не успеешь моргнуть, как снова придет весна.
— Ах, ах! — завздыхал аист Аристид. — А что станется с моим другом слоном Джумбо? Ведь он ждет не дождется, когда я прилечу и принесу ему брынзы. Ходит по берегу Африки, глядит в небо — если я не прилечу, он решит, что я погиб, и умрет с горя…
— Не печалься понапрасну, — утешаю я аиста Аристида. — Слон Джумбо не такой наивный, мало ли что с тобой могло произойти — он не станет зря отчаиваться.
Что было делать? Крыло не заживало, хочешь не хочешь — пришлось аисту Аристиду перезимовать у меня.
В тот год стояли трескучие морозы, но аист Аристид не замерзал — днем и ночью топил я в его комнате печь. Как было обещано, я раздобыл для аиста проигрыватель, дал хороших книг. Он слушал Моцарта, читал Льва Толстого, а чтобы время бежало быстрее, по вечерам мы с ним играли в «дурачка».
Знали бы вы, как обрадовался аист, когда впервые увидел снег! Он уверял меня, что это взбитые сливки, пока я не принес ему с улицы горсть и не дал попробовать. Цветы, которые мороз нарисовал на стекле, аист Аристид хотел сорвать и поставить в вазу. А как он дивился, увидев за окном лыжников!
— Ну и чудны́е ноги! — качал он головой.
— Самые обыкновенные, — объяснил я. — Только к ним прикреплены дощечки.
— Экая глупость — прикреплять к обыкновенным ногам дощечки! — ворчал аист Аристид. — Куда легче ходить без дощечек!
И хоть тресни — убедить его, что по снегу легче ходить с дощечками, было невозможно.
Но что бы мы ни делали — играли в «дурачка» или глядели в окно, слушал аист Аристид Моцарта или читал Льва Толстого — в самый неожиданный момент он вдруг склонял голову и задумывался.
— О чем ты думаешь? — спросил я его, когда в первый раз увидел, как он печалится.
— Ах, Джумбо, Джумбо… — вздохнул аист Аристид.
Больше я ни о чем не спрашивал. Положил на стол кокосовый орех, служивший мне чернильницей, после того как я выпил из него кокосовое молоко. Заострил страусовое перо и говорю:
— Не вздыхай, Аристид, давай лучше напишем твоему другу Джумбо письмо.
И мы написали:
Дорогой Джумбо!
Сердечно тебя приветствуем и просим не грустить.
