Усидеть на кривой скамье и правда, было не лёгким делом. Её конструкция подразумевала комфортный отдых лишь для одного седока, остальным требовалось мириться с кривыми изящными изгибами сидячего места. Поэтому эльфы никогда не сидели парами, а довольствовались уединением с собственным миром и с материей окружающей природы.
- Вы, наверное, устали от монотонной жизни в карауле и хотите поделиться с кем-нибудь? - произнесла девушка, не отрывая взгляда от ветхих страниц.
- Поделиться чем? - не понял Пятидесятый.
- Своим одиночеством, ведь так? - большие тёмно-карие глаза с пушистыми ресницами вдруг посмотрели на него.
- Зачем делиться тем, что и так у каждого из нас в избытке?
- Извините, просто я ценю одиночество, - тут эльфийка осеклась, понимая всю глупость сложившейся ситуации.
- Чтож, сестра, не буду попирать ваши ценности, - он резко встал, от чего скамья завибрировала. - Да, укроет Вас тьма, - попрощался Пятидесятый и быстрым шагом ушёл прочь.
- На всё воля Мрака, - прошептала Эль ему вслед.
Тёмный эльф давно скрылся за домами на деревьях, но Эль ещё долго задумчиво смотрела в его сторону. Так прошла их первая встреча, которую не один из них не смог заставить себя позабыть.
"Мы родились с первыми лучами дневного света и благодарны за это вселенной, но ни что не царствует вечно, и века безмятежности давно покинули эльфийские земли. Предвижу я размытый мир, где правит всем колнат, то худшее из наших бед - ему и Бог не прав. Он ненасытен и труслив, ведь малый срок его терпенья. Вот корень наших бед - пока другое время, не сейчас, но в будущем: Я вижу их падение".
(Пророчество Брейга )
Эль - А - Нур, принадлежала знатному роду и имела полное право носить тройное имя, хотя близкие лица использовали только первое. Как и все эльфийки тьмы она была жгучей стройной брюнеткой с миниатюрным смуглым личиком и выразительными чертами; большими, как бусины, живыми тёмно-карими глазёнками, окаймленными длиннющими пушистыми ресничками.
Ещё ребёнком Эль не могла понять, что интересного можно узнать, проводя одну треть дня в медитации, другую часть дня за игрой на арфе и наконец, в оставшееся время, ведя домашние дела. Любимым днём для эльфийки была пятница, когда её отводили к старому мастеру клинков, где девушка могла остаться наедине с незримым противником. Кружась в безмолвном танце, она с дрожью ощущала холодный звон, и изящное скольжение смертельной стали. В молчаливом оружии чувствовалась заточённая власть и сила, которая подобно сжатой пружине стремиться расправится при малейшем прикосновении.
