— Эмма? Эмма, ты в порядке?
Вместо ответа я уцепилась в него той же мертвой хваткой, что держалась за лошадь и кузен стащил меня с задыхающейся взмыленной лошади, точно куль с мукой.
Я ощутила верёвки мышц под гладкой, горячей кожей. В другой момент меня это могло смутить или привлечь, но не сейчас. Сейчас я точно знала, как чувствует себя выжитый лимон — плохо.
Ноги пока ещё не болели, но, судя по тому, как задеревенели мышцы, завтра заболят как следует.
Хотя может быть и не завтра. Может быть к вечеру. Или даже через пару часов.
— Что с тобой случилось? — Винтер внимательно всматривался в моё лицо. — Поверить не могу, что тебя, лучшую наездницу во всей округе, чуть не изувечила старая кляча!
Вместо ответа махнув рукой, я отправилась на трясущихся ногах назад.
В дом Эммы Дарк.
— Как ты могла? — поджав губы, встретила меня упреками мать Эммы. — Как посмела?
Могла — что? Посмела — что? Сесть на лошадь? Чуть не свалиться с неё? Не удержаться в седле? Хотелось бы уточнений. Но их не последовало.
Горничная присела в реверансе. В руках она держала поднос с серебряным кубком.
— Выпей настойку, — всё так же сквозь зубы процедила хозяйка дома. — После этой нелепой скачки наверняка мышцы сводит судорогой? Это поможет.
Я со вздохом протянула руку к кубку.
Выглядел эликсир так, будто в воде синьку растворили. Да ещё слабо мерцал в темноте, издавая лёгкое сияние.
— Пей! — приказала госпожа Диана.
Зажмурившись, я выпила. На вкус как мел, но в желудке жгло, будто коньяк проглотила.
В следующую минуту тепло разлилось по телу, мышцы расслабились. Ощущения как после массажа или хорошей сауны. Чувство дискомфорта пропало.
— Замечательное средство! — не удержалась я от радостного возгласа. — Что это такое?
— Эликсир. И ты знаешь его состав с раннего детства, Эмма, — многозначительным тоном проговорила госпожа Диана, косясь в сторону прислуги.
Я сникла.
Эмма много вещей знала с самого детства и делала их блистательно. А я, неуклюжая корова, даже на Ромашке с трудом удержалась.
Но, кстати, удержалась же!
— Ступай и приведи себя в порядок, — распорядилась мать Эммы. — От тебя пахнет псарней.
На самом деле пахло от меня потом. Лошадиным. Да и не пахло — разило. Въедливый он.
Душ я приняла с радостью.
Вода весело билась о края белоснежной ванны, разбрасывая радужные зайчики по кафелю, а меня охватила хандра.
Я даже всплакнула. Хотелось домой. Сегодня тоска была сильнее, чем накануне. Я соскучилась по маме.
