— Что такое, Эмма? — сдвинула брови она.
— Мне нездоровится. Болит голова.
— Я, пожалуй, составлю тебе компанию, дорогая кузина.
Я кожей почувствовала, как он вырос за моей спиной и чуть не взвыла от ужаса.
— Лучше на надо.
Это прозвучало, как мольба.
Брови кузена удивлённо приподнялись.
— Винтер! — обратилась к кузену его мать. — Не стоит досаждать Эмме. У неё и без тебя забот по горло.
— Что плохого в том, если я провожу мою неожиданно расклеившуюся кузину до её комнаты?
— Я не нуждаюсь в том, чтобы меня провожали!
— Эмма! — одернула меня мать. — Это невежливо.
— Ступай, Винтер. Но не задерживайся.
Ну ладно, если я ничего не могу поделать с тем фактом, что упрямец шагает у меня за спиной постараюсь просто об этом не думать.
— Ты меня избегаешь? Как предсказуемо! Ну что, наконец-то, довольна? — вкрадчиво прошелестел Винтер.
— Чему предлагаешь радоваться? — на всякий случай уточнила я.
— Как же? Заполучить в мужья такого красавчика, как Исидор Гордон!
— Он и вправду красив? — заинтересовавшись, я обернулась. — Красивее тебя?
Схватив меня в охапку, так, что я даже пискнуть не успела от изумления, кузен буквально впечатал меня в стену, раскатывая по ней ровным блинчиком и прижимая сверху для надёжности собственным горячим телом.
Дыхание у него было тяжелым, словно он задыхался.
Я вообще-то искренне поинтересовалась. Но судя по тому, как сузились глаза Винтера, он это воспринял, как издёвку:
— Скажи, что чувствует женщина, когда её продают на ярмарке невест, словно вещь? Я всегда думал, что ты не такая, Эмма! Что ты не позволишь им поступать так с тобой. Но вся твоя сила осталась лишь на словах. Словно тёлка, идёшь в назначенное тебе стойло и даже не мычишь, — презрительно скривился он.
И лицо его словно светилось от гнева.
Глядеть на кузена, когда он так близко было плохой идеей.
Видимо, он почувствовал охватившее меня волнение.
— Посмотри на меня, Эмма, — потребовал Винтер, перехватывая мой взгляд. — Посмотри и скажи, если сможешь, что между нами всё кончено? Потому что, если ты станешь женой Гордона, это и вправду будет конец. Ты ведь не думаешь, что я буду есть украдкой обронённые тобой с чужого стола крохи внимания и удовольствия? «Либо всё, либо ничего», — помнишь?
В том-то и дело, что я не помнила. И помнить не могла.
— Ответь мне хоть что-нибудь, Эмма! Гляди на меня!
В голосе его звучала одновременно и страстная мольба, и приказ.
Грешна. Не удержалась. Глянула.
И растаяла, как шоколадка на солнце.
