Свет, который мы потеряли | страница 13



Сейчас я бы рассмеялась, назови ты нас дорогами, но тогда это прозвучало очень романтично – ты процитировал Роберта Фроста.

Я оглянулась, посмотрела на Алексис и Джулию. Попивая мартини, они наблюдали за нами. «Все нормально?» – одними губами спросила Джулия. Я кивнула. Она постучала пальцем по часикам и вопросительно пожала плечом. Я тоже пожала – двумя. Она кивнула.

Я повернулась к тебе. Великолепный, нежный. Хочет меня. А что, не подарок ли это на день рождения? Кто-то на небесах постарался.

– А если говорить о дорогах, – сказала я, – порой бывает, что снова попадаешь на ту же развилку. Получаешь новую возможность зашагать в одну сторону.

Господи, какие мы были глупые! Молодые и глупые. Даже слишком.

Ты посмотрел на меня в упор, твои синие глаза были мутноваты, но все равно притягательны.

– Я хочу поцеловать тебя, – сказал ты и потянулся ко мне.

И поцеловал. А у меня снова возникло чувство, будто сбылось мое пожелание на день рождения.

– Пойдем сегодня со мной… ко мне, а, Люси? – спросил ты, убирая выбившуюся прядь мне за ухо. – Так не хочется возвращаться домой одному.

Я видела в твоих глазах печаль – печаль одиночества. И мне хотелось это хоть как-то исправить, хотелось стать для тебя целебной мазью, лекарством, волшебным бальзамом. Мне всегда хотелось сделать твою жизнь легче. До сих пор делаю. В этом моя ахиллесова пята. Или, скажем, зернышко граната. Как и Персефону, оно всегда заставляло меня уступать.

Я взяла тебя за руку, поднесла твои пальцы к губам и поцеловала:

– Да, пойду.

Глава 7

Потом мы лежали на твоей кровати, комнату освещали лишь огни города, проникающие сквозь щели в занавесках. Ты лежал с краю, обнимал меня, положив ладонь на мой голый живот. Мы оба устали, мы вполне удовлетворили друг друга, мы все еще были немного пьяны.

– Хочу бросить эту работу, – прошептал ты, словно в темноте говорить вслух было небезопасно.

– Бросай, – тоже шепотом сонно отозвалась я. – Кто тебе мешает.

Большим пальцем ты потер мою грудь снизу.

– Хочу заниматься чем-то, что имело бы смысл, – продолжал ты, горячо дыша мне в затылок. – Помнишь, как ты говорила?

– Угу, – отозвалась я, засыпая.

– Но я тогда не понимал этого.

– Не понимал чего? – пробормотала я.

– Дело не только в том, чтобы уметь видеть красоту, – сказал ты; слова твои никак не давали мне уснуть. – Мне хочется снимать все: и счастье, и печаль, и радость, и смерть. Мне хочется снимками рассказывать людям о жизни. Ведь ты меня понимаешь, правда, Люси? Вот Стефани не понимала. Но ты была там со мной. Ты знаешь, как это меняет взгляд на мир.