— А разве тебе было плохо?
— Слишком хорошо… Ты не бери в голову мои слова про «поплавок»… Это для других — не для тебя. Ты — золотая Русалочка. Знаешь, та, что сидит на камне в Копенгагене?
— Андерсеновская?
— Нежная, жертвенная, смелая. — Он снова присел на диван к Саше, вглядываясь в ее лицо. Поцеловал нежно, словно прощаясь.
— А ты — мой праздничный сон. — У Саши на глаза вдруг навернулись слезы.
— Дурацкий сон. — Шурик стиснул зубы, словно страдая от боли: — До чего же противно быть негодяем!
— Перестань! Ты же не обещал мне руку и сердце. Нам было хорошо, а это уже немало. Кстати, деньги за платье вон там, в моей сумочке. Это премиальные от шефа за ночное дежурство.
— Не надо, Александра… Мне и так больно. Честное слово, больно. Вот здесь. — Он прижал ладонь к груди, глубоко вздохнул: — А что, если здесь находится душа? Раньше она что-то не давала о себе знать. Значит, я теперь — душевнобольной?
Саша отвела его руку и поцеловала в грудь, в самую середину, а потом дунула:
— У волка боли, у крокодила боли, а у Шурика не боли! Я так дочке говорю. Прошло? Вот и славно. Ты не душевнобольной. Ты — душевный. — Слезы побежали по ее щекам. — И знаешь… Спасибо тебе. За Русалочку спасибо, за сон… Я теперь знаю, что обязательно должна отвоевать свой праздник. Только, наверно, сначала трудно будет. Без неуловимой волшебницы. — Без любви… Но я постараюсь, очень постараюсь… Я буду терпелива, я дождусь… — Саша встрепенулась, смахнула слезы, положила руки ему на плечи и быстрыми поцелуями перекрестила — лоб, глаза, губы. — Теперь иди. Молчи, молчи, молчи! — Она отвернулась к стене и натянула одеяло на голову.
— Дверь захлопнешь сам. Мне надо хоть чуточку поспать. Впереди рабочий день.
Она слышала, как он глубоко вздохнул и стал подбирать разбросанные по комнате вещи.
— Черт! Запонка закатилась! Носок не могу найти.
— Зажги свет.
— При свете я не смогу объяснить тебе…
— Объяснять не надо. — Саша села, кутаясь в одеяло. — Все понятно и так. Ты украл деньги, угнал «мерседес», тебя преследуют… А еще в Барнауле или где там еще у тебя трое малолеток и преданная жена!
— Что-то вроде того. — Он стоял уже одетый. Но даже в смокинге он выглядел растерянным. — Кроме жены и малолеток. Меня здорово крутанули, я разозлился и нанес ответный удар. Такой идиотский характер. Покуражусь, а потом жалею.
— Я заметила.
— Мне действительно надо уйти. Немедленно. Я разыщу тебя.
— Счастливо! — Саша отвернулась, с трудом проглотив застрявший в горле комок. — Удачи тебе, Шурик. Береги себя!
