– Я же говорил: привыкнуть надо, – буркнул спецназовец. – Пивали и кое-что похуже, ага.
– Так это что получается? – вдруг произнес Тангейзер таким голосом, словно ему, невзирая на постконьячное состояние, только что открылась главная истина Универсума. – На седлаговцев напали Простыни, и они очутились здесь. Не погибли, а перенеслись. Значит, и наши парни живы?!
– Какие парни? – спросил спецназовец.
– Ну, погранцы! – пояснил танкист. – На Пятке их много пропало, когда Простыни из Пузыря налетали. Значит – живы! И Поллик жив, дружок наш с Даром!
– Есть такая вероятность, – согласился Тумберг. – А говорили, что думать вам тяжело. Но додумались же! Думать надо всегда, это очень полезное занятие. Да, хорошо бы, чтоб так оно и было. Если живы – не пропадут.
– Еще знать бы, где их искать… – вздохнул Тангейзер.
Некоторое время все молчали, и тишина была вязкой, как болото.
– Надо было здешнего пойла попросить у этого короля, все равно делать нечего, – наконец всколыхнул ее Хельмут Балдис. – Кто знает, сколько они там будут договариваться – а мы бы пока винцо похлебывали.
– Я ни за что не соглашусь на такие условия нашего освобождения, – голос Шерлока Тумберга звучал столь твердо, что этой его фразой можно было бы забивать гвозди.
Молчание, которым спутники следователя встретили такое заявление, было не простым, а изумленным – это чувствовалось.
– Мне объяснить или вы поняли? – осведомился Шерлок.
– Да уж объясните, начальник, – осторожно сказал Умелец. – Если только мне не послышалось.
– Не послышалось, Дасаль, – еще более твердо произнес Тумберг. – Я уже говорил: такое деяние не предусмотрено действующим законодательством. Не прописано там, что можно отпускать на свободу лиц, приговоренных к пожизненному заключению без права апелляционного обжалования. Вот если будет принято соответствующее дополнение к закону, тогда – да, я выйду отсюда. Но такие вещи за день-другой не делаются.
– Вот проблема! – фыркнул Дасаль. – Зачем вы сами себя загоняете, начальник? Переговорят с этими блатарями, согласятся на их требования. Вывезут, куда они захотят, отпустят. А что мешает потом их всех опять переловить? Ну, не сразу – пусть покайфуют, в ванне намоются, ногти подстригут, носки поменяют…
– Вы всерьез считаете, что те, кто будет принимать решение, способны на такой обман?
– Ну… не знаю…
– Тогда вы просто уникум, Дасаль. Точнее, реликт. Никто на обман не пойдет, потому что это аморально. Повторяю: на обман не пойдут, я не предполагаю, а совершенно в этом убежден. А значит, сидеть нам здесь придется до тех пор, пока нас не отыщут.
