Один за другим проходили наниматься к князю жители соседних городов и деревень, а то и провинций. Кто-то приходил сам, кто-то в составе восьмёрки, а кто-то даже привел сотню. Князь все наращивал армию и Чонган все чаще задумывался о том, как отнесется наместник к такому усилению опального вассала. Жизнь Чонгана бурлила как кипяток в котелке, неотложные хлопоты разрывали его на части, не давая отдыха. Ему приходилось многое менять в охране замка: теперь двери всегда охранялись, чужие люди не могли войти беспрепятственно как было это раньше. Более того, Чонган разделил двор на внутренний, только для своих, и внешний, куда в дневное время могли прийти торговцы, поставщики и прочий люд. Охрана стояла на всех постах и регулярно менялась, дисциплина была строжайшая, восьмёрка Чонгана забрала всю власть и подчинялась только Чонгану. Ни Чонган ни его люди не брали взятки, более того, искореняли взяточничество самым жестким способом. На первый раз прощался всякий, но на второй раз, невзирая на должность, виновный получал десять плетей за взяточничество, десять плетей за воровство и десять плетей за нарушение приказа. На третий раз виновного выкидывали из замка с позором. В замке росло недовольство захватившим власть Чонганом.
- Осторожнее, господин Чонган, вы наживаете врагов быстрее, чем моя Лала успевает раскусывать скорлупки, - сказала ему Гиде, когда они вновь встретились на стене. Она нежно погладила по щеке чернокожую девочку, увлеченно грызущую орехи.
- Работа такая, - пожал плечами Чонган. – чтобы построить новое, надо сломать старое.
- Вы говорите совсем как князь, - вздохнула Гиде. Ее беспокойные пальцы оглаживали кудрявые непослушные волосы любимицы. Лала, качнув головой, стряхнула её руку и побежала ловить первые снежинки. – Осторожнее, милая, не упади, – крикнула она расшалившейся девочке.
- Ваша рабыня вырастет в красавицу, хотя и не затмит свою хозяйку, - заметил Чонган
- Бедная Лала, красота принесет ей только несчастье.
- Как и вам?
- В статусе наложницы, пусть и княжеской, не много чести. А счастья ещё меньше, – сегодня её глаза казались темными, словно поросшая тиной топь болота. – Моя мать сгорела от лихорадки, когда я была совсем крошкой и перед смертью продала меня в общину вышивальщиц. Лучше уж быть вышивальщицей, чем дать мне умереть с голоду решила она. Отца я вовсе не знала. Я любила матушку Мей, главу общины, да и она привязалась к бедной сиротке. Она сама научила меня подбирать цвета, доверяла сложную вышивку, брала с собой к заказчикам. Как-то взяла во дворец к старому князю. Мы с Юи, второй помощницей матушки, чуть приотстали в одной из крытых галерей – зазевались, рассматривая великолепное убранство Белого замка. Тут мы и встретили молодого князя. Многими ночами я думала, почему он все-таки выбрал меня, Юи была чудо как хороша и была бы не против княжеского внимания. Она была выше и старше меня, с горделивой осанкой, с огоньком в глазах. Я же была совсем дитя и по виду, и по разуму. Я не очень поняла, когда матушка сообщила, что меня выкупил сам князь и следует немедленно идти за ней во дворец. Она привела меня и даже не попрощалась, просто закрыла за собой дверь… - давняя боль все ещё звучала в голосе девушки. - А Юи вышла замуж, я узнавала.
