Нога подвернулась, ремешок на туфле треснул, и я кубарем полетела куда-то вниз.
По краям обрыва бродили тени, свешивая вниз узкие головы с горящими синими глазами. Они не могли до меня добраться.
— Жрауть? — донеслось до меня сверху. Эхо подхватило вопрос и поматыляло по яме.
Я собирала себя с земли, постанывая и поохивая. Лишь бы все было цело и кости не сломаны!
Раздался глухой металлический звук, как будто железным звякнули о камень. Тени исчезли, вдали стих дробный топот множества ножек.
Свет внезапно померк, я задрала голову и увидела кладбищенского смотрителя дядю Ваню.
— Эгей! Дядя Ваня! — закричала я, подрыгивая и бросаясь на стенку. — Выньте меня, пожалуйста, отсюда!
Но старик не слышал, воткнул лопату в землю и поплевал на ладони.
Что-то было не так. Страх сжал горло, мир стал странным, эхо отражалось от высоких, выше двух метров земляных стен.
— Да куда я попала? Почему старик меня не слышит и находится так высоко и далеко?
Мой визг потонул в шуме падающей земли, когда смотритель кинул первую лопату грунта в яму.
Я кричала и тянула руки к единственному свету, что видела, — свету луны. Он тускнел и отдалялся от меня.
Вслед за второй, полной с верхом лопатой мой мир перевернулся, и я рухнула глубоко вниз.
* * *
Рука тянулась к свету, к жизни.
«Не хочу умирать! Не хочу так глупо, по-идиотски бесследно пропасть! Ведь меня, скорее всего, не найдут, и никто не будет знать, куда я пропала. Станут строить разные догадки, злословить за глаза, но никто не узнает, и вскоре все забудут, как будто меня и не было. А мне останутся только пустота, холод смерти и разложение. Не хочу так! Спасите! Кто-нибудь! Ну хоть кто-нибудь!»
Раскрытая ладонь тянулась вверх, прося помощи, тело сжимали тиски мокрой земли.
Грубая шершавая рука ударила по ладони. Ощупала. Схватила.
— Свеженький! — донесся радостный, приглушенный толщей земли возглас.
Меня выдернули, как репку. Я со страху вцепилась в неизвестного спасителя. И повалила на могильную плиту.
— Да что такое! Мандрагору им в ***, — ругнулись у меня над ухом. — Какой идиот закапывает восставшую нежить?
Я ничего не соображала от счастья. Слезы облегчения от того, что меня не закопали заживо, градом покатились из глаз.
— Жи-и-ить! Жи-и-ить! — выла я в полном неадеквате на ухо спасителю и цеплялась за шею. Тот тщетно пытался разжать мои руки, скованные страхом смерти.
Внезапно что-то металлическое сдавило мою шею.
Шелчок!
Резкий холод протрезвил мой коротящий мозг. Я выпрямилась и села, руки щупали новую деталь гардероба. Шею сжимал ошейник с оборванной, мотыляющейся от любого движения цепочкой.
