И Аннелизе, и Клара уставились на меня так, будто я задал самый дурацкий в мире вопрос. И были правы. Дело в том, что вещи, особенно находящиеся прямо перед носом, обычно ускользают от меня. Уж так я устроен.
Блеттербах был вокруг нас, привлекал туристов, выкачивая из них средства и переливая их в вены местных общин. Не только Зибенхоха, который получал наибольшую выгоду от этого денежного оборота, поскольку находился в двух шагах от Туристического центра, но и таких селений, как Альдино (по-немецки Альдейн), Салорно (по-немецки Салурн), Чембра и Кавалезе (эти два, располагаясь вблизи Тренто, избежали двойного наименования), Ора (это, напротив, принадлежит к провинции Больцано, следовательно, носит также имя Ауэр), Нова-Поненте (Дейчнофен), Нова-Леванте (Вельшнофен) и прочих крохотных скоплений домишек и церквушек (на местном диалокте Hittlen und Kirchln).
Территория вокруг Зибенхоха, около шести тысяч гектаров лесов, рощиц и скал, входит в природный заповедник Монте-Корно. В центре заповедной зоны, под самой горой Монте-Корно, то есть Корно-Бьянко (Вейссхорн по-немецки), имеется каньон длиной восемь километров и глубиной более четырехсот метров.
Там струится поток, давший каньону имя: Блеттербах.
Камень, из которого сложены местные горы (да и все Доломиты), представляет собой своеобразное сочетание углекислой соли кальция и магния, смесь эта очень хрупкая, и сквозь такую непрочную породу воды потока пробили ущелье, явив на свет целые тонны окаменелостей. Блеттербах — не просто ущелье. Блеттербах — настоящий фильм, документальный фильм под открытым небом, который начинал двести восемьдесят миллионов лет назад, в период, называемый пермским, и продолжается до триасового, охватывая сто миллионов лет. От эпохи великого вымирания до эпохи огромных ящеров.
На Блеттербахе есть все. Раковины, аммониты (вроде Йоди), ископаемая фауна и такие твари, что мурашки бегут по спине и остается только в изумлении разинуть рот. Доисторический зоосад, расположенный в затерянном ущелье, куда мы и направились с Кларой, чьи волосы были заплетены в две прелестные косички, а ножки обуты в светлые башмачки, в первый день октября, когда, как я думал, все стало потихоньку налаживаться.
5
Нас встретила женщина, с которой я много раз пересекался в Зибенхохе, но имени которой, как ни старался, припомнить не смог. Она спросила, оправился ли я после аварии. И ограничилась этим, за что я ей был благодарен.
