Астрофизик только кивал головой, открывая трясущимися руками дверь и судорожными движениями запахивая полы халата.
* * *
Через пять минут Чернов и Прошин находились в каюте. Играл лёгкий джаз. Паранорм сидел бледный, как сама смерть. Глотал воду стакан за стаканом, истратил дневную норму, и всё не приходил в себя. Даже волосы его будто потускнели, стали не огненно-рыжими, а потемнели.
— Ну что ты, друг Эмпатий Коловрат, скажешь нам?, — спросил капитан, разглядывая товарища.
Сергей отпил ещё полстакана воды, клацая зубами о стекло и ответил:
— Ну, что я могу сказать… Стоило тебе напомнить ему имя Чанова, как в его голове вспыхнул яркий образ. Лицо человека. Молодого, лет двадцати пяти. Я уверен, что это и есть Юрий Чанов. В любом случае, если на фото увижу — узнаю.
Женя задумался. Значит, яркий образ… Полгода назад пропал человек, а образ в голове звездочёта — яркий. Это показалось ему странным. И поведение Ильи Юрьевича тоже показалось странным. Испугался. И даже не испугался, а пребывал на грани истерики. Что всё это может значить?
Сергей продолжил:
— А когда ты спросил, не убили ли Чанова, то в его голове родился образ лежавшего на полу человека. Знаешь, человек этот неспроста лежал в неудобной позе. Он был мёртв. И ещё какое-то страшное лицо с потухшим взглядом, и кожа такая, пергаментная, серая. Ну прямо мертвец.
Капитан встрепенулся.
— Мертвец, говоришь? То есть это убийство?
Эмпат отрицательно замотал головой, а потом, спохватившись, сжал руками внезапно заболевшие виски. Подождав, пока боль уляжется, залпом, как водку, допил воду, и ответил:
— Это смерть. Не скажу, что убийство, не уверен я в этом. И не уверен, что звездочёт к этому причастен. Но знаю, что видел мёртвого Чанова. Убитого ли, умершего ли. Но никак не пропавшего без вести. Ты понимаешь, о чём я?
Чанов погиб. По-крайней мере, один человек видел, как тот умер. Или обнаружил его уже умершего. И при этом не сообщили на Землю всей правды. Какой смысл это скрывать? Чернов спросил об этом Прошина и тот не ответил. Об этом знали только сотрудники МНС-1. Может быть, Лафайет боялся, что станцию закроют, если узнают правду. Или что его уволят за несоблюдение техники безопасности. Нужно до этого докопаться.
— Значит, астрофизик — убийца?, — спросил капитан.
— Я этого не говорил, я не привык судить так категорично. Видеть, как умирает человек, и убить — это разные вещи. Совсем разные.
Головная боль постепенно проходила, но грязь, залившая душу, отступала медленно. Всё так же играл джаз.
