, — цитировал Том в е-мейле, который в прошлую пятницу в три часа дня был разослан всем сотрудникам.
«Барбара, ты можешь смеяться, — так завершалось послание, — но я стану одним из этих людей».
Барбара позвонила Линн, чтобы выяснить: может быть, кто-то еще получил весточку от Тома.
— И наверно, чтобы, так сказать, вас предупредить, — добавила Барбара. — Мне вовсе не нравится так говорить, потому что я о нем плохо никогда не думала. Но тут он появляется в доме с бейсбольной битой и крушит все подряд. После этого, естественно, начинаешь думать, что ты никогда по-настоящему не знала этого человека. Я не знаю его, я не знаю, на что он способен, и, откровенно говоря, не хочу тут задерживаться, чтобы выяснять.
— Не могу сказать, что я вас за это порицаю, — ответила Линн.
— Так вот, я звоню, чтобы сказать: я пыталась связаться с ним, ну, чтобы убедиться… вы меня понимаете. Но… и я не хочу, чтобы вы думали, что он сделает что-то… неожиданное. Я просто подумала, что должна дать вам знать о том, что происходит.
— Я вас благодарю за этот звонок, — сказала Линн.
Линн повесила трубку и вызвала Майка Борошански, поляка из Саутсайда, который отвечал за безопасность в здании. Майк оповестил охрану о возможном развитии ситуации. Они приклеили фотографию Тома к столу охранника у входа, и в течение дня друг Бенни Роланд сравнивал ее с физиономиями людей, входящих через вращающуюся дверь, то же самое делал и другой охранник во второй половине дня.
Только мы и знали, чего можно ждать. Том Мота не собирался делать никаких глупостей. Он спятил, но он не спятил. Мы не могли поверить, что они так озабочены. Дать охране фотографию Тома? Все прекрасно понимали, что это чистой воды шизофрения.
Все, кроме Амбер Людвиг, которая с присущей ей ажиотацией вспоминала Тома Моту после двух порций мартини за обедом. Редко кто-нибудь из нас пил мартини за обедом. Смотреть, как Том пьет сразу две порции, было чистым наслаждением.
«Что случилось с Америкой? — спрашивал он и делал паузу. — Эй, я тут, кажется, вещаю!»
Нам приходилось прекращать разговоры и переключать внимание на него.
«Что случилось с Америкой, — продолжал Том, — если ланч с двумя мартини был заменен этим, этим… — Он с отвращением оглядывался, тряся бульдожьей головой. — Этим сборищем гомосеков, разодетых в хаки и все как один попивающих холодный чай? А? — спрашивал он. — Что случилось?»
Ему искренне хотелось знать.
«Разве “Дженерал моторс”,— продолжал он, осторожно, чтобы не расплескать, поднимая вверх новую порцию мартини. — “Ай-би-эм” и Мэдисон-авеню
