Встреченные в учгнезде, а точнее рядом, потому как погода отличная, Зуртыш с Речкой тоже потрепали уши, а также поведали об открытии истечения горючего газа из древесины при её нагреве. Это имело далеко отлетающие последствия, учитывая что всё топливо производилось именно путём нагревания древесины, пока не получится сухой уголь — калорийности у него было чуть меньше чем у полена, а вес в разы меньше. Вообще же грызи больше ржали, потому как были рады услышать друг друга после перерыва — судя по звуковому фону, они были не оригинальны в этом.
— А вообще мы собираемся что? Бельчиться, — прямо цокнула Речка.
Под бельчением она как и все подразумевала обзаведение потомством, и главное взращивание оного. Грызи, особенно жившие в цокалище или недалеко от, подходили к этому вопросу с крайней вдумчивостью — потому как если размножаться как кролики, цокалище враз превратится в лютейший муравейник, а следовательно его тут же и не станет, потому как терпеть грызаный стыд никто не будет. Кроме того, грызи могли вполне отчётливо определить, могут ли они вцокивать соль бельчатам и вообще растить их, или не особо — вслуху этого, как правило примерно половина двоегрызий из самца и самки заводили щенков… тоесть, бельченят. Тем более что чаще всего дело не ограничивалось одним, а ограничивалось тремя пушами.
— А, ну если, — раскинул ушами Макузь, — Тогда в пух.
— Только гнездо за лето и осень подпилим, чтобы тёплое было, — пояснил Зуртыш, поглядывая на белку и щурясь, — И тогда, думается, кло по полной программе.
— А йа слышала, ты с белушкой какой-то сгрызся? — хихикнула Речка.
— Ну, не то чтобы уж, — цокнул Макузь, — Но да, сгрызся, бельчона нулевого сорта… Ты кстати тоже пуша.
— От пуши слышу.
Цоканье в таком ключе, как и было цокнуто выше, продолжалось по всему цокалищу. Грызи слегка суетились, чтобы умять всякую возню до первомая. Макузь инвентаризовал свои запасы корма, счёл что кормиться пока есть чем, и подумал что-нибудь сделать. Для этого он прошёлся по избам учгнезда — тем самым, трёхэтажным, которые стояли единым массивом — и в итоге оказался нагружен и послан. При этом следует заметить, что если зимой огромная изба хитро выгрызанной формы была как гнездо — закрытая наглухо, то весной все рамы со стёклами выставляли просто напух! Так впрочем делали со всеми рамами, где они имелись. По комнатам и узким корридорам гулял свежий ветерок, уже несущий первые запахи цветения белени — обычных кустов с большими белыми соцветиями, которые буйно пёрли весной и издавали отличный запах. Закрытыми, воизбежание отсыревания, оставались только книгохранилища — естественно, Макузю приспичило именно там убраться. Вслуху наглатывания пылью белкач подумал о том, как бы сделать хранение факт более удобным, чем записывая их на бумаге; грызи уже знали, что можно набирать текст из клише букв и так печатать одинаковые страницы ровным шрифтом и в огромном количестве — но это не отменяло гор бумаги, пыли и возни со всем этим.
