Серая плотная облачность не давала рассвету особенно разгуляться, но всё равно стало почти светло, так что если вдобавок не гасить светильник — сойдёт. Грызь устроился на маленьком ящике, набитом сухим мхом, и пользуясь «кратким словарём сокращений, какие приходят обычно под уши», расшифровал оставшиеся манускрипты. Ну тут примерно понятно, сразу решил Макузь, скорее всего неправильно смешивают с жиром. Но не факт. Раздумывая про не факт, он неизбежно пырился на белку, которая сидела привалившись к шкафу и ловкими движениями лапок прошивала куски материи, превращая оные в варежки. Фира была очень пуховая — что впрочем по умолчанию, потому как белки все пуховые — а также рыже-серая с белым брюшком, и развесистыми кисточками на пушистых ушках. Одна только возможность потаращиться ушами на эту зверушку весьма подогревала Макузя. У белки были бельчата и согрызун, обитавшие в гнезде невдалеке, килошагах в пяти — это считалось тоже «в Щенкове»; когда она накапливала работы по прошивке изделий, то добиралась досюдова и бывало, оставалась на несколько дней, пока не растрепливала всю возню.
Эта белка Макузю весьма нравилась, что впрочем ни разу не оригинально — ему вообще нравились зверьки, так что и. Вслуху этого грызь всегда старался помогать ей, хотя возможностей для этого много и не имелось — как и всякая белка, Фира всё любила сделать лично. Видимо придётся лично тащиться в библиотеку, подумал Макузь с некоторым опушневанием — потому что таскаться туда уже слегка надоело, чуть что — в хранилище, как овощ, честно цокнуть.
— Света нынче нипущища нету, — тихо цокнула Фира, глядя в окно. Нельзя было цокнуть, чтобы это её особенно расстроило, — Зато облака такие серые, как лисий пух.
— Лисий? — удивился Макузь, — Йа думал, лисы рыжие.
— Это где как, у нас в околотке серые, — белка задумчиво поглядела на небо, плоховато видное через замёрзшее стекло, — Короче цокнуть, облака в пух.
— Да облака они всегда в пух, — не мог не согласиться грызь, и согласился, — Вот когда мозги выносят — это мимо пуха…
Когда рассвело настолько, что дальше уже явно светать не будет, Макузь выбрался из помещения, поднялся по лестницам на третий этаж и прошёл мимо трёх башен, в 17ю избу, вовсю дыша воздухом. Если через пол-дня морозец мог и поднадоесть, то выйти ненадолго — вообще чистые орехи. Кстати о, подумал грызь, вынул из кармана один таковой и с хрустом разгрыз. По пути он также напоролся на Хоря — не на того который на четырёх лапах и живёт в норе, а на белкача по имени Хорь.
