— Чего бы ты хотел? — цокнул Гуг, тот белкач что притащил его к паровозу.
Подобное цоканье было весомым, потому что просто так грызи не спрашивали «что бы ты хотел». Шушка зажмурился и мотнул ухом. Фира напоила его настойкой для успокоения и снятия боли в лапе, так что он чувствовал себя крайне сонно — тем не менее, мысль не остановилась полностью.
— Хочу водить зимоходы! — цокнул грызунёнок.
— Вне вопросов, — спокойно ответил белкач, — Чтоб мне не…
— Чтоб нам не, — поправила Фира.
— Да, чтоб нам не грызть, а зимоходы водить ты будешь, если сам не передумаешь.
Шушка сообразил, что это цокнуто более чем серьёзно, и расплылся в улыбке до ушей — впрочем, он всё же скоро заснул в тёплой кабине паровоза, где пахло углём и смазкой. Паровозчики отцепили состав — всё равно нужно было ждать, пока путейцы восстановят переправу — и отвезли Шушку домой на локомотиве, потому как без обузы он легко шёл не только по колее, но и по снежной целине.
После этого происшестия переправу стали именовать не иначе как Шушкиной — в частности для того, чтобы среди грызей сохранилась память о. Неизвестно, стал ли натурально Шушен Треожисхулт зимоходчиком, но то что жил он в пух, а не мимо оного, так это наверняка. Даже через много лет, когда берега Жад-Лапы были соединены мостом и переправ больше не строили, ближайшие холмы погонялись эт-самое, понятно как. Ситрик, как и все узнавшая о событии, была восхищена бельчонком, но не особенно удивлена — она же знала, что белка это самая настоящая, а не одно название. Продолжая тренироваться в изображении предметов, серая белочка не упустила случая и отрисовала Шушку на переправе, махающим красным платком; эта картинка осталась в библиотеке промдвора Треожисхултов, где её собственно можно и услышать собственными ушами.
Первое ведро того же песка — опять ЩенковЪ
Весна в 202 м году Посчитанного Времени (ПВ) выдалась поздняя; согласно расположению небесных светил, и в особенности солнца, полагалось уже начаться паводку, а снег только начинал набухать и подтаивать. Обрадовавшись халяве, зимоходчики набросились на работу с новыми силами, а самые разухабистые грызи, как всегда, парковали паровоз в депо уже по колее, залитой водой по колено. Неслушая на поздность, весна всё-таки существовала — это чувствовалось по воздуху даже из закрытого помещения, не то что снаружи. На пригнувшихся от сырого снега ветках начали орать птицы, вызывая ни с чем не сравнимое ощущение проходящих холодов — снег оно конечно в пушнину, но как и всё другое — в своё время.
