— У кого залив Морской? — цокнула Речка, быстро переводя глаза с морды на морду, — А, Мак. Кло.
— Кло, — кивнул ушами Макузю Зуртыш, — Залив не у меня, но йа его не отдам.
— Грызани стыд…
Макузь уселся сдесь же, привалившись к стене, со следующего кона тоже стал бросать карты, глушить чай и перецокиваться с грызями. Как его быстро просветили, по Щенкову произошёл общий сбор пушей, который само собой не был в прямом смысле, а происходил постепенно, от грызя к грызю. На листовке, которую показала Речка, сообщались последние данные о насущном песке: корма имелось достаточно при любом раскладе, количество белконаселения составило столько-то пар ушей, и Щенков произвёл свыше израсходованного матценностей на сумму такую-то.
— А чего тебе эта сумма? — хмыкнул Марамак, хлебая чай, — Солить чтоли?
— Сахарить, — точно пояснил Зуртыш, — Дело в том что это самое, то что поверх, это не овощечистки и даже не сапоги, а самое мощное, что бывает — трактора, зимоходы, ну и тому подобное. Не надо объяснять, как это помогает справиться с кислотой.
О справлении с кислотой Макузь знал непонаслышке — в родном околотке забыли про угрозу голода, когда туда поставили паровые трактора; они же пробили противопожарные просеки, спасшие засушливым летом неимоверную прорву леса от превращения в пепелище.
— Йа не про то, — лениво цокнул грызь, — Йа про то, как ты прикинешь, сколько это.
— Если знать, что «ЛеммингЪ» оценивается в семь с половиной тысяч КилоЕдиниц Добра, — ответил Зуртыш, — То вся уцокнутая сумма равна примерно мм… ста восьмидесяти таким изделиям.
— Это прорва, — точно цокнула Речка.
— Да не цокнул бы, — мотнул ухом Макузь, — На всю нашу тайгу это разве прорва.
Прикинув размеры тайги, белки довольно мотнули ушами.
* * *
Ситрик как раз собиралась поближе к гнезду, когда её догнали двое грызей, белка и белкач; судя по зачернённым кожанкам и знакам отличия, эти пуши были из милиции. Это вызвало у белки удивление, потому как вообще услыхать таковых можно было крайне редко — ну, подумала она, редко не значит никогда. Кроме того, при подробном вслухе выяснялось, что у грызей гривы как-то поркашены в неярко-зелёное, как зачастую делали пропушиловцы ради маскировки.
— Эй грызо! — цокнул белкач, — Это ты Ситрик Треожисхулт?
Серая белочка вспушилась и мотнула хвостом.
— Нну да, йа, — осторожно призналась она, — А что?
— Ничего страшного, — улыбнулась грызунья, — Просто нужно кое-что прочистить. Ты сейчас куда?
