— Теперь — к нам, — сказал отец Александр.
Дверь отъехала. Юл встал.
— Ваше преосвященство, — сказал иерарх. — Прошу ваше.
Отец Александр встал, повернулся к Юлу и иноку, поднял руку, благословляя.
— Господи, помилуй нас… — прошептал он.
Юл задремал и проснулся, казалось, прошла минута, но руку он успел отлежать намертво — рука мотнулась и стукнула его по груди, тяжелая и бесчувственная, как деревяшка. Было тихо — так тихо, что слышалось попыхивание свечи: на фитиле образовался длинный нагар, пламя дергалось и коптило. В руку горячо и больно пошла кровь. Юл сидел неподвижно, стиснув зубы. Наконец, рука обрела подвижность, хотя и оставалась еще тяжелой и горячей. Шевельнулся Олег, застонал. С него наручники не сняли — боялись. И тут опять загремела дверь.
Она отъехала немного, и в щель кого-то втолкнули. Человек упал ничком, закрывая лицо и голову руками — и тут же камеру наполнил резкий, разрывающий ноздри смрад Игрикхо. Юл вскочил, зажимая рот и нос. Олег закрылся руками и смотрел, ничего не понимая спросонок. Человек медленно перевернулся на бок, подтянул колени к животу и с минуту лежал так, не двигаясь и, кажется, не дыша. Он был оборван и страшно, фантастически грязен. Потом он со всхлипом втянул в себя воздух и выстонал:
— О-о-о, дья-авол…
По голосу Юл его и узнал. Это был Петров.
— Владислав Аркадьевич? — наклонился над ним Юл. — Что с вами сделали?
— Кто это? — спросил Петров со страхом. Ладоней от лица он не отнял. — Юлий Владимирович? Что вы тут делаете?
— Представьте себе — ищу вас. Но — что с вами? Вас били?
— Похоже на то… Посмотрите, что у меня с глазами, — он с трудом убрал руки.
Вокруг глаз были черные круги, веки вздулись и запеклись кровью. Юл осторожно — Петров напрягся и застонал — кончиками пальцев раздвинул веки. Ничего нельзя было разобрать: какой-то рубиново блеснувший студень…
— Ни черта не видно, — сказал Юл. — Тут только свеча.
— Чем-то хлестнули по глазам, — сказал Петров. — Я не понял, чем.
— Цепью, чем же еще, — мрачно сказал Юл. — Ладно, главное, что не вытекли, все остальное поправимо. Больно?
— Больно, конечно. Еще ребро… вот здесь…
Юл потрогал. Под пальцами хрустело.
— Кто же это вас?
— Не знаю. Окружили, кричали… потом отвели куда-то Вецу…
— Это садовник?
— Да… и чем-то меня по глазам… Мне кажется, его убили.
— И где же все это происходило?
— Там — в Рощах.
— Вы пошли в Рощи? Без фильтров? Как же вы выдержали?
— Да… ничего. Выдержал. Запах и запах. Ничего.
