С лязгом откатилась дверь, и в свете факелов возникли трое: иерарх Терксхьюм и два мирянина, все в черных нагрудниках с белым крестом знаком «Купели». Отец Александр опустил руки, но не сдвинулся с места.
— Я требую, чтобы о нас доложили окхрору Чевкху! — громко и четко произнес он. — Я епископ этой епархии и не могу допустить такого обращения со мной и моими спутниками!
— Окхрор Чевкх нет между нас, — медленно сказал иерарх. — Мы буду держать вас здесь ночь и день. Ничто не угрожает. Но мы не могу обеспечить ваша жизнь не в эти стены. Пребывать вам порознь. Таково требование правил. Ваше помещение будут готов скоро.
Дверь закрылась.
— Я и не знал, что вы епископ, — сказал Юл.
Отец Александр растирал кисти рук, морщился. Юл потер костяшками пальцев ссадину на щеке; ссадина не столько болела, сколько чесалась.
— Это как к вам теперь обращаться: Владыко? — настаивал Юл.
— Я еще не епископ, — сказал отец Александр. — Я временно исполняю обязанности… — он усмехнулся чему-то. — Посвящение должно было состояться на будущей неделе.
— Должно было? А что случилось?
— Раз уж они убили Чевкха…
Юл хотел было возразить — слова застряли в горле. Он прокашлялся — не помогло. Стены были каменные, и на каменном карнизе горела толстая, в руку, витая свеча. Под потолком шла узкая, как бойница, отдушина. Снаружи было темно.
— Юл, — позвал из угла Цуха; он сидел в позе отдыха, но не дремал. Что такое по русски: «ваят каат казла»?
— Что? — не понял Юл. Потом до него дошло. — Это ты от кого такое слышал?
— Слышал, — сказал Цуха. — И, знаешь… мне показалось тогда, что вы не любите нас. Терпите, но не любите. Это так?
— Нет, — твердо сказал Юл.
— Я не говорю про тебя. Я говорю про всех. Что вы все, больше или меньше, терпите. И это обидно. Многие обижаются.
— Вот как… — покачал головой Юл. — Тебе это надо было давно сказать. Слушай, я буду объяснять. Вы видите — глазами. Слышите — ушами. Чувствуете вкус — языком. Так? А мы еще и носом, когда дышим, чувствуем… вкус воздуха. И в разных местах и вокруг разных людей и предметов он разный. Ты понимаешь меня?
— Наверное, — сказал Цуха. — А вокруг нас — он неприятный. Так? Поэтому вы морщитесь?
— Он слишком сильный. Ты же морщишься от яркого света?
Цуха ничего не сказал, задумался. Потом развел руками.
— Удивительно. А в остальном мы так похожи…
Загремела и открылась дверь.
— Выходи, — сказал иерарх, указывая рукой на Цуху.
Цуха встал, шагнул к двери. Повернулся, подошел к Юлу, особым жестом сжал его руки. — Брат, — сказал он, глядя Юлу в глаза; с этой секунды Юл был принят в «дети дождя». Быстро вышел, как бы нечаянно толкнув плечом иерарха. Дверь встала на место, и за дверью глухо завозились.
