«Господь всегда окружает нас теми людьми, с которыми нам необходимо исцелиться от своих недостатков».
(Монах Симеон Афонский)
Положа руку на сердце, надо заметить, что не каждый день с людьми случаются такие передряги. Да, так бывает, когда один «хищник» видя свою победу на охоте, уже сжимая свою добычу, неожиданно становится добычей сам. Уже в чужой пасти он догадывается, что сам был целью чужого, заранее запланированного мероприятия.
Арон Карлович очень не глупый человек, будучи азартен, при этом в погоне за нужным и интересующем по работе, он знал, где и когда вовремя остановиться. Азарт — не значит тяга к игре, как таковой. Это качество для него было нечто большим. Он наслаждался «хождением по краю» рисков, а владея отточенным знанием на практике, а не в теории, психологии, обходил и опасные места, ни разу не попавшись в расставленные ловушки.
Исключением было только одно слабое место, о котором он знал и помнил прекрасно — женщины! При них он терялся, конечно, если в топке похоти возгорался огонь, разгоняя непреодолимую тягу. В нем моментально умирал рациональный человек, утягивая за собой и расчетливость, и прозорливость.
Однажды он нашел выход, как с этим бороться и иногда действительно избегал проблем, но и здесь не бывает одинаковости. С того дня он сразу предлагал акт «купли-продажи», и как не странно, не считался ни хамом, ни наглецом. Женщинам нравился такой подход, продолжавшийся ухаживаниями и заканчивающийся мирным расставанием, когда никто никому ничего не оставался должным.
Такого «камушка», о который споткнулся его ботинок, как Мария, ему еще не попадалось. Он умел признавать поражение и восторгаться талантами своих победителей, тем более, если терял то, на что не рассчитывал. Конечно, он бывал зол, вне себя — убеждал свою гордыню, что если только эта женщина попадется, он растопчет ее.
Сегодня же он не сомневался в том, что судьба сведет их еще не раз…
По характеру он был и отзывчив и открыт, как не странно, жадность не была его отличительным качеством. Держава охотно помогал: далеко не только своим соотечественникам, как принято думать о евреях. Скорее, это был человек, совсем не имеющий привязанностей к своему гордому народу, хотя иногда и гордился своей принадлежностью к нему.
Мы помним рассказ, некоторое бахвальство не очень выдающимися или честными поступками дедушки, но это была тень внутреннего убеждения, позволявшая поступать с людьми так же, как они поступают с другими.
