Дальнейшая беседа только закрепила вынужденную решительность ювелира, о чем он так и не сказал, посчитав, что имеющихся просчетов достаточно на сегодняшний день. Дальше Мария просто засыпала вопросами. Андрею стало скучно, и он отправился в уборную. Проходя мимо, расположенного через перегородку открытого купе, он удивился его пустоте, о чем поинтересовался у проводницы. Оказалось, что пассажиры сошли еще на предыдущей станции и оно свободно до самого конца.
В задумчивости возвращаясь, подойдя к самой двери и встав к ней вплотную, Светищев услышав смех и какие-то шевеления. Показавшаяся возня вызвала в нем легкую неприязнь — неприязнь ко всей этой ситуации, более всего к самому себе. Охотник в нем то ли уснул, то ли потерял интерес к дичи, а вот усталость сегодняшнего дня валила с ног.
Взяв матрац у проводницы, не желая мешать, и вспомнив, что спать осталось не больше шести часов, Андрей Викторович выпив стакан, на удивление крепкого чая с сахаром, уснул мгновенно, воспользовавшись свободным купе. Засыпая, он забеспокоился о документах, но вспомнив, что приучил себя, еще с командировочных времен, не расставаться в поездках с паспортом и портмоне, провалился в сон…
Переход получился настолько резким, неожиданным и натуральным, что Андрей, продолжая существовать во сне, будто жил на яву…
«Уснуть не удавалось из-за постоянного наращивающегося шума. Через стенку слышались сбивчивые и запыхавшиеся голоса, стоны, вскрики, опознаваемые, как произносимые Марией и Ароном. Он посмотрел на часы и ужаснулся — три часа подряд продолжался этот марафон. Гнев и зависть ударили одновременно о скалу спокойствия, но сошли с берега гордыни быстро удаляющейся волной, оголившей пошлую надежду.
Мужчина встал. Какая-то неприятная тяжесть сковывала все тело. Во рту пересохло, все купе заполнилось запахом перегара, которого, по идее, не должно было быть, ведь он выпил всего рюмку-другую. Вонь грязного, влажного постельного белья добила, закупорив ноздри совсем. На раскладном столике стоял стакан в очень дорогом подстаканнике, отделанном не какими-нибудь стразами от «Сваровски», а настоящим черным жемчугом. Подумалось: «Конечно, что стоит этому Арону разбрасываться такими подарками, когда у него по всей стране туалеты с сокровищами… Возьму-ка я этот подстаканник себе на память».
В голову так и лезли эти звуки, воплощая, будто видимое через стену действо: «Да сколько же можно, неужели же обязательно биться о стенку задницей… или головой?!». Ему показалось произнесенное его имя, потом уже очевиднее, и наконец, он разобрал, как его звали оба. Андрей задумался, отхлебнул сладкий чай, оказавшийся с коньяком. Приятная горячая жидкость разбежалась по телу: «Чего это они задумали… извращенцы! Кто их знает… Я в этом никогда не участвовал… Может кому-то плохо стало?» — в ответ продолжали раздаваться мерные удары в стену. «Уже четвертый час! Что у них там, соревнование на выносливость, что ли?!».
