— Мэнвин Уиллс не посмеет! — вскричал Торен. — Мы собираемся вернуть Уиллсам Остров Брани. Он не станет подвергать опасности наше соглашение, заключив договор с принцем Иннесом!
— Полагаю, очень даже станет. Сделка совершается втайне, и Мэнвин Уиллс надеется, что вы узнаете о ней, когда уже будет поздно. Боюсь, он не слишком высокого мнения о вас, ваша светлость. А что касается принца, он полностью находится под влиянием Хафидда, и вам не следует недооценивать силу его ненависти к Реннэ. Должен сказать, что ненависть Хафидда произвела бы впечатление даже на членов вашей семьи, которые в данной области далеко не дети.
Кстати, вам известно значение слова «эремон»? — неожиданно спросил Абергейл. — Нет? Это колючий кустарник, который растет на выжженных пожаром лесных прогалинах. Говорят, его семена лежат в земле сотни лет, пока жар огня не призывает их к жизни… Эремон. Вот какое имя выбрал себе Хафидд. Он заключил союз с вашими врагами, и вам не победить его без помощи Рыцарей Обета. Буду с вами предельно откровенен, ваша светлость… даже при нашей поддержке одолеть его будет не просто.
Элиз безгранично любила только одного человека в мире и так же сильно ненавидела двоих. Она прекрасно осознавала это несоответствие, но, в конце концов, Элиз принадлежала к семье Уиллсов, а всем известно, что Уиллсы обладают особым даром к ненависти.
Один из тех, кого она ненавидела, вот-вот должен был прибыть, и Элиз взволнованно расхаживала по гостиной, не в силах сидеть и спокойно ждать. На мгновение она остановилась у окна и взглянула на зеленую лужайку внизу. Связывать простыни не имело смысла. И дело не в том, что до земли слишком далеко, просто Элиз, несмотря на истории, которые ей довелось слышать, не слишком верила в то, что простыни выдержат ее вес.
Разумеется, она могла приказать конюху привести лошадь и умчаться по мосту прочь отсюда, но к вечеру ее бросятся искать, а к полудню или, самое позднее, к ужину найдут. Таким способом она лишь убедит дядю, что еще слишком молода и импульсивна, чтобы принимать важные решения, — впрочем, он в дополнительных доказательствах и так не нуждался. Побег, хоть и очень соблазнительный выход, Элиз не рассматривался.
— Боюсь, все-таки придется отправиться на турнир в Вестбруке, — печально проговорила она.
Турнир в Вестбруке являлся единственным событием в году, которого Элиз больше всего боялась, потому что именно в это время семейная честь требовала жертв, и хотя ее кузены охотно смирились с горькой необходимостью, Элиз такой покладистостью не отличалась. Естественно, им приходилось рисковать только своими конечностями, ну, в самом крайнем случае — весьма маловероятном — жизнью. От нее же требовалась гораздо более серьезная жертва. По крайней мере так считала она сама.
