Стр. 29. Летим в Сирию. — Поскольку официально советско-сирийское военное сотрудничество началось в середине 50-х годов XX века, этот фрагмент черновиков выглядит геополитическим пророчеством. Впрочем, есть и вероятность простого совпадения. Еще в 20-е годы на территории современной Сирии происходили важные события. В 1926 году введена конституция, через два года состоялись выборы в Учредительное собрание. Именно в это время в записных книжках Ильи Ильфа возникают первые наметки будущего «Золотого теленка». Видимо, «сирийский» сюжет перекочевал в роман из советских газет конца 20-х, где много писали о Ближнем Востоке. Напомним, что в те годы, когда соавторы работали над романом, мандат Лиги Наций на управление Сирией был у Франции. Премьер-министром Франции тогда был Аристид Бриан. А уж Бриан, как утверждали начитавшиеся газет «пикейные жилеты» из книги Ильфа и Петрова, «это голова!»
Стр. 31. …для «пятой колонны» вроде вас, Ипполит Матвеевич, я бы сейчас сделал исключение. — Считается, что выражение «пятая колонна» вошло в обиход в 1936 году, во время гражданской войны в Испании, и тогда получается, что авторы «Двенадцати стульев» опередили время. Однако в данном случае с большой уверенностью можно утверждать иное: Ильф и Петров отталкивались от цитаты из романа Льва Толстого «Война и мир» (том I, часть 3, глава 12), где состоящий на русской службе немецкий генерал Пфуль делает доклад о будущей кампании против Наполеона: «Die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert…» («Первая колонна марширует, вторая колонна марширует…» — и так вплоть до пятой колонны). Ильфу и Петрову, разумеется, была известна крылатая фраза из толстовского романа, но мог ли ее знать их персонаж, провинциальный священнослужитель? Очевидно, что мог. Несмотря на незаконченное высшее образование, Федор Востриков предстает перед читателями знатоком классики. И раз уж он легко цитирует Фому Аквинского, Пушкина, Лермонтова, Достоевского, то почти наверняка знает и «Войну и мир». Однако писатели все-таки убрали «die funfte Kolonne» из итоговой версии романа, рассудив, что Льва Николаевича в их книге слишком много: тут и долгий спор между Колей и Лизой о вегетарианстве автора «Крейцеровой сонаты» и «Анны Карениной», и суровый упрек Остапа, обращенный к Воробьянинову («Кто это говорит? Это говорит граф Толстой?»), и, главное, многократные упоминания любимой верхней одежды графа: слово «толстовка» появляется в тексте романа семь (!) раз.
