Откликнулось через полгода: майора Малыгина отозвали в резерв фронта, а оттуда он попал во вновь сформированный медсанбат танкового корпуса…
— Капитан Дорда, — распорядился ведущий, — сходите в сортировку, узнайте, что там и как.
Поводя затекшей шеей, он подошел к столу и склонился над очередным раненым. Через минуту послышалось:
— Пеан… Держать… Пошире… Дайте другой зажим.
Вернулся капитан Дорда, доложил:
— Там полный джентльменский набор: живот, пневмоторакс, ампутэ, двое шоковых. Ха-а…
Он достал из кармана книжечку и стал что-то записывать в нее.
— Работать, — буркнул ведущий.
— Секунда, а то забуду. Такая татуировочка.
— Гм… Нашли чем…
— Узнаете — надорветесь.
Ведущего заинтриговали слова Дорды.
— Ну, что там? — спросил он, не отрываясь от дела.
— «Вот что нас губит…»
— Старо.
— Не скажите… Под этими словами рисуночек… Ни за что не угадаете.
— Карты, водка, женщины.
— Нет, шеф, нет… Рак! Рак с клешнями.
Ведущий хмыкнул:
— Почти научное предвидение. — И уже добродушнее произнес: — Приступайте.
Сам он почти полчаса возился с раненным в живот и не мог понять, в чем дело. Ранение было многоосколочным. Он удалил часть кишечника, наложил швы, перевязал сосуды. Однако кровотечение продолжалось, и «выйти из живота» нельзя было.
Тот, кто не понимает работу хирурга, думает, что вся суть ее состоит в том, чтобы разрезать, удалить, зашить. Но главное в диагностике, во множестве оттенков, которые имеет каждая операция, — в многочисленных больших и малых задачах, требующих решения непосредственно за операционным столом. Нет стандартных операций, нет похожих болезней. Каждая операция, по существу, загадка, которую необходимо отгадать в короткий срок, перед раскрытой раной.
Резекция желудка — это резекция желудка, аппендицит — это аппендицит, но иногда желудок настолько поражен, что наложить анастомоз можно лишь с большим трудом, а аппендикс прильнет где-нибудь к селезенке, так, что его не сразу найдешь, и весь предварительный план рушится по ходу самой работы.
— Еще иглу, — по привычке запрашивал ведущий, протягивая руку и заранее зная, что именно сейчас в ней окажется иглодержатель с заправленной ниткою иглой.
— Какого черта! — выругался ведущий.
Усталым сознанием он не мог сообразить, в чем дело. Он шил, а шва не было. Работал он механически, иначе и не мог столько суток работать. И когда попадались стандартные раненые со стандартными поражениями, все шло нормально. А сейчас был исключительный случай. Для того чтобы его понять, требовалось напряжение мысли. А голова тяжелая, и гудит, и ничего не соображает.
