На самом верхнем этаже и потолки оказались пониже, и интерьер попроще, а по обеим сторонам коридора располагались совсем крохотные, наверное, номера. И постоянно слышались стуки в дверь из одного из них. А слуги здесь… Одрина осмотрелась, вставляя свечу в канделябр на стене. Слуги здесь, похоже, совершенно отсутствовали. Должно быть, ее отец удалил их отсюда с помощью звонкой монеты. Что ж, на сей раз он все продумал, все учел… А вот если бы несколько месяцев назад он обратил внимание на то, с кем его дочь проводит время…
Ах, даже незначительное родительское вмешательство могло бы в самом начале пресечь ее шалости с Ллуэлином. Флиртуя напропалую, с восторгом «исследуя» силу своих женских чар, она совсем потеряла голову. Как жаль, что ее никто вовремя не остановил, что никто не обратил внимания на ее поведение…
Увы, никто этого не сделал. И вот теперь она осталась совсем одна – без семьи и без друзей.
Досадливо поморщившись, Одрина несколько раз ударила кулаком в дверь, из-за которой доносились крики и стук. На несколько секунд воцарилась тишина, затем послышался знакомый голос:
– Кто там?
– Это я, леди Одрина. Ллуэлин, ради бога, перестань грохотать, а не то я прикажу связать тебя и бросить в подвал.
Данная угроза была подсказана младшим Резерфордом, и Одрине в общем-то нравилась идея насчет подвала.
– Ах, дорогая, наконец-то!.. Выпусти меня! – раздалось из-за двери.
– Как бы не так, – ответила девушка. – Раз уж ты заставил меня мерзнуть в холодной карете всю дорогу от Лондона, то изволь хотя бы недолго посидеть в одиночестве в достаточно теплой комнате. – Придвинувшись к зазору между дверью и косяком, она уже тише продолжала: – Ты останешься здесь на всю ночь. А утром мой отец повезет тебя обратно в Лондон. Ты тихо и без шума вернешься в город. И мы с тобой после этого уже никогда больше не увидимся.
– Вот, значит, как он намерен сыграть… – послышалось из-за двери.
Этот негодяй… Он что, кажется, ухмылялся? Одрина тотчас же представила его физиономию – рот перекошен в ехидной самодовольной усмешке, а брови изогнуты; он явно воображал себя совершенно неотразимым. Но ей-то он уже совершенно не нравился.
– Никакой игры, – ответила Одрина. – Мой отец настроен очень серьезно.
– А мне кажется, речь идет именно об игре, моя дорогая.
– Извольте обращаться ко мне надлежащим образом, иначе я не буду с вами разговаривать, – пробурчала девушка.
Было слышно, как Ллуэлин вздохнул. А потом снова заговорил:
