— Да! С тебя поцелуй. — Он рассмеялся, притворившись, что хочет отобрать лопатку.
Натали провела по ней пальцем, собрав шоколад, и сунула в рот.
— М-м-м, дело того стоит!
— Плати, красотка! — Люк подошел на шаг ближе. Она пахла шампунем и лосьоном для тела. На губах — следы шоколада. Люк вытер их большим пальцем. Он любил ее лицо, с возрастом становившееся все прекраснее. Тонкие морщинки на лбу и у рта были следами той жизни, что они прожили вместе.
— Люблю тебя, Нат, — прошептал он, глядя на ее губы. Ему хотелось поцеловать ее так же, как в первый раз в восьмом классе. Она ответила на поцелуй, склонив голову.
— Я тебя тоже, — прошептала Натали, обдав его горячей волной дыхания. Люк обнял ее и прижал к себе.
В дверь позвонили, и Натали отстранилась, коротко поцеловав его напоследок. Люк застонал.
— Надо открыть.
Она отступила на шаг назад. Люк почему-то знал, что она не пойдет к двери.
— Подождут. Не уходи.
Но ее рука выскользнула из его ладони. В дверь снова позвонили. Да что им всем надо!.. Люку хотелось пойти за ней, но ноги не слушались. Натали отступала — шаг, другой — и наконец исчезла во тьме.
— Нет! Натали!
Вокруг завертелась черная мгла, опаляя кожу, не давая возможности сделать вдох, налетел тяжелый ужас…
На плечо Люку легла рука. Он проснулся, не сразу сообразив, где находится. Гостиная, кухня, дверь в столовую, полуразмороженный пирог на стойке, последнее письмо от Натали на груди…
— Папа, к нам пришли! — Мэй в пышной голубой юбке и кофточке с блестками забралась на диван рядом с ним. Наряд — подарок от бабушки Терри. Люк не стал бы покупать нечто подобное девяти… нет, теперь уже десятилетней девочке, однако самой Мэй блестки пришлись по душе. На плечах у нее лежали две ровные косички. Несколько месяцев упорных тренировок — и он почти научился…
Люк ласково дернул дочь за косичку.
— Прости, я задремал. Откроешь дверь?
— Уилл уже открыл, — прошептала она и поцеловала его в щеку.
Из холла раздался шум. В гостиную заглянула Энни.
— Привет! Я слышала, ты тут уснул посреди работы.
На ней были тонкий кардиган и прямые джинсы, которые мели пол с каждым шагом — непривычный облик, у себя дома она одевалась более свободно. Заметив письмо у Люка на груди, она чуть нахмурилась.
— Да, прости. Кажется, отведал слишком много замороженного пирога и впал в кому, — рассмеялся Люк, стараясь позабыть сон, из которого его выдернул дверной звонок.
— Над пирогом еще стоит потрудиться. — На этот раз она нахмурилась не всерьез.
