Раздался щелчок — Гвелл воспользовалась ключом — и дверь открылась. Гвелл вошла первой, за ней — Чеин и остальные. Квартира — пеналообразное помещение четыре на восемь метров, с отгороженными пластиковыми перегородками туалетом и душевой кабинкой, — выглядела скромно и без излишеств. Из мебели — пара шкафов и низкий, не предполагавший такого дополнения, как стулья, стол; техника: холодильник, домашний терминал и интерактивный экран на голой стене; ложе — квадратный — три на три метра — матрас в дальнем конце помещения, рядом с затянутым плотной тканью окном.
— Вот так и живем, — улыбнулась Риб, принимая плащ Чеин.
— Аренда, наверно, немаленькая…
— Пол зарплаты — каждую декаду, — пожала та плечами.
— С каждой, — добавила Гвелл, подавая гостье стакан с фруктовой водой.
Чеин присвистнула.
— Можно, конечно, было принять еще одну семью из двух-трех человек, — сказала Джамм со смущенной улыбкой, — но мы решили, что лучше уж так… хоть дома чувствовать себя людьми и жить без стеснения… Всех денег все равно не заработать. — Она посмотрела на подруг. — Верно же говорю?
— Да, Джамми, — подтвердила Гвелл.
— Так и есть, милая, — сказала Риб.
Снова улыбнувшись, Джамм прошла к душевой кабинке и легким движением скинула с себя грубый комбинезон, обнажив крепкое от ежедневного труда, красивое тело, и скользнула за пластиковую дверцу.
Следом за Джамм душ приняла Риб, — она была моложе Джамм, обладала более тонкой фигурой и более крупными грудями, что, в сочетании с волнистыми цвета стали волосами, достававшими ей до середины лопаток, делало ее исключительно привлекательной, — потом — Гвелл… Чеин было приятно смотреть на развитую мускулатуру мужчины; роскошная грива огненно-рыжих волос, которую Гвелл до того держала перетянутой позади головы эластичной лентой, впечатляла; но еще большее впечатление на нее произвел внушительных размеров пенис мужчины…
Последней в кабинку зашла сама Чеин. Она не без удовольствия ощутила на себе взгляды троих, когда сняла узкие темно-синие брюки, подчеркивавшие стройность ее, вполне по-женски красивых ног и свободную голубую блузу, тонкая ткань которой не могла скрыть миниатюрных холмиков, выступавших вперед заостренными навершиями. Встав перед тремя подругами обнаженной, Чеин без стеснения обернулась вокруг, тем самым дав себя лучше рассмотреть, и, одарив каждую многозначительной улыбкой, вошла в кабинку.
Той ночью у Чеин и ее новых подруг и любовниц было все, и им было хорошо вместе. Все они на время смогли забыть о царивших где-то далеко, за пределами небольшой комнаты, в которой они со страстью отдавались друг другу снова и снова, тьме, холоде, грязи и изнуряющей, тяжелой работе, о полиции и жандармах, о проклятой Завесе и скрывающихся за ней небожителях, о солнце, которое, вроде бы, все еще продолжало светить и согревать их мир, не давая ему окончательно замерзнуть, покрывшись льдом. В ту ночь во всем мире были только они — Джамми, Гвелл, Риб и Чеин и холоду в нем не было места.
