Святослав без устали скакал во главе гриди. Торопился. Уже дважды воины пересаживались на заводных лошадей. Когда повеяло речным духом, а ровная, но извилистая твердь дороги сменилась «качелями» косогоров, заставляя понукать лошадей следовать то вверх, то вниз, княжич понял, что его цель близка. Вымотались все. Сорок верст ночью, не шутка, испытание не для слабых. Куда он так торопится?… Это знал только он, да еще десятник воропа.
Перед взором, на высоком холме появилась крепость сложенная из белесого камня. Киев. Нет, не мать городов русских. В этой реальности, городишко даже не средней руки. Пограничный погост княжества Черниговского. Но чувствуется мощь! Такое укрепление с наскоку просто на щит не возьмешь, попотеть кочевникам, да и жадным соседям придется. Внизу несет свои воды полноводный Днепр — Славута. У крепостных стен посады, хатками и садками лепятся к твердыне. Вон, видать погостный торг, по ранней поре пустующий. Чуть пройдет время, и все здесь оживет людским гомоном, а на реке появятся рыбачьи лодки и купеческие струги. Оно конечно, глубокая провинция, но везде люди живут. Матушка Русь велика.
Перед крепкими, мореного дуба воротами, кавалькада встала походным строем. Полусотник гриди Рылей, окликнул сторожу:
— Отчиняй ворота, сонные тетери!
Сверху стены, у воротных створ, послышалось шевеление и лязг железа. Не признали «кормильца».
— Кого там леший к порогу привел?, — послышался недовольный голос.
— Открывай! Вишь, княжич из похода ворочается, решил к вам заглянуть, свое имение проведать. Отпирай живей!
Видно, что вот теперь признали. Забегали внутри крепости. Вскоре под шум механизмов распахнулись ворота. Утро вступило в свои права. Пришпорив лошадей, кавалькада промчалась внутрь городка, по отсыпанной неровным щебнем дороге потянулась к теремным строениям наместника князя в погосте. Город окончательно проснулся…
Боярин Ждан принимал в покоях детинца сына своего соверена. Святослав отоспавшийся после ночной скачки, с аппетитом уплетал предложенное угощение, запивая все съестное духовитым сбитнем. К хмельному меду он был пока что равнодушен. Наместник в свою очередь приложившись к хмельному питию, неспешно докладывал юноше о положении дел в погосте, о трудностях пограничной службы. Княжич казалось, слушал в пол уха, кивал, но чувствовалось думал о чем-то своем.
— …Приходят малыми кошами, в основном молодь. Лихость свою показать норовят. Сельцо какое пограбят и снова в степь с хабаром, захваченным скотом и полоном норовят убечь. На реках тож озоруют, хитрость проявляют. Подгонят к ладейной стоянке десятка три лошадок, вроде бы табун дикий к воде устремился. Купцы думая, что одичавшая животина ничейна и может послужить легким прибытком в мошну, радуясь легкой добыче, кидаются их ловить. По одиночку людин славянских куманы на аркан и берут, лодьи разграбив сжигают. Приходится догонять, отбивать купцов, смердов и пограбленное добро. Ежели за реку успеют уйти, то могем и вовсе не возвернуть. Большая орда давно не приходила. Мыслю, сия мелочь не просто так приходит. Дороги метит, селища и веси запоминает. Степняки, коих живыми споймали, все как один к орде хана Багубарса принадлежность имеют.
