Однако и флирт между Авербахом и Берггольц время от времени возобновляется. Даже после того, как в апреле 1932 года вышло знаменитое постановление о роспуске РАПП и Авербаха отправили на работу секретарем Орджоникидзевского райкома ВКП(б) Свердловской области, что по сути означало мягкую ссылку, он часто наезжал в Ленинград. "Мы с Ольгой Берггольц, – вспоминал Лев Левин, – обычно встречали его на вокзале, ехали в гостиницу "Астория" (тут ошибка памяти, гостиница "Европейская". – Н. Г.), где у его отца был постоянный номер… Запомнились веселые автомобильные поездки втроем в Петергоф, Сестрорецк, Павловск или на острова"[25].
Связь с Авербахом сыграет в судьбе Ольги Берггольц роковую роль. В апреле 1937 года он будет арестован. Его арест скажется и на ее судьбе.
Если ж кто угрюм и одинок,
вот мой адрес – может, пригодится? —
Троицкая, семь, квартира тридцать.
Постучать. Не действует звонок.
Ольга Берггольц
В конце двадцатых годов ленинградские творческие работники решили в складчину построить жилой дом на улице Рубинштейна[26], недалеко от Невского проспекта.
Официально он носил название "Дом-коммуна инженеров и писателей", а коммунары называли его "Дом радости". Строился он с 1929 по 1931 год и вначале полностью удовлетворял представлениям коммунаров о новом быте. Но между собой жители дома вскоре стали называть его "Слеза социализма". Оказалось, что сооружен он был ужасно. Один из его обитателей – драматург Александр Штейн вспоминал: "Сергей Миронович Киров заметил как-то, проезжая по нашей улице им. Рубинштейна, что "слезу социализма" следует заключить в стеклянный колпак, дабы она, во-первых, не развалилась и дабы, во-вторых, при коммунизме видели, как не надо строить. Название родилось, очевидно, и по прямой ассоциации: дом протекал изнутри и был весь в подтеках снаружи по всему фасаду"[27].
"Мы вселились в наш дом с энтузиазмом, – писала Ольга спустя годы, – и даже архинепривлекательный внешний вид "под Корбюзье" с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью, соответствующей времени… Питаться можно было только в столовой, рассчитанной на 200 мест. В нем была коридорная система, отсутствовали кухни (одна общая), душевые располагались в конце коридоров. Санузлы были, но по одному на этаже".
Большую часть первых жильцов коммуны составили близкие Ольге друзья и приятели: Михаил Чумандрин, Юрий Либединский с Мусей, Савва Леонов, Александр Штейн, Петр Сажин, Ида Наппельбаум с мужем – поэтом Михаилом Фроманом.
