— Они не имеют права! Это просто незаконно!
— Чую, что-то хреновое замышляется. Если воспитатели совсем страх потеряли, то могут и на преступление пойти, — подлил масла в огонь Валентин.
— Какое, к черту, преступление? — Ромзес недоуменно пожал плечами. — Что ты несешь?
— А вот, хотя бы, на органы нас продадут, — смакуя каждое слово, сказал Валентин. — Знаешь, сколько стоит твоя юная печень? А сердце? А у Шанель такая кожа — так и просится на пересадку. И глаза! А ну — кому прекрасные голубые глаза?
— Да пошел ты знаешь куда?! — взвизгнула Шанель. — Мне и так страшно, зачем ты…
Она не закончила фразы и разрыдалась. Утешать ее подался было Гера, но его отпихнула Настя. Обняла подругу, усевшись с ней на аккуратно застеленную кровать Ромзеса.
— Да я не понимаю, чего вы переживаете, — легкомысленно сказал Вовчик. — В случае чего я через окно уйду.
— С третьего этажа? — выглядывая в окно, мрачно поинтересовался Пашка.
— Спрыгну! Не веришь?
— Паркурщик херов! А девочки?
— Все, стопэ! — Ромзес решительно поднял руки. — Никто никуда прыгать не будет. Один поломается — остальных в подсобке запрут.
— И что делать? — спросила Настя, продолжая гладить по голове заплаканную Шанель.
— Звонить надо. Своим, в полицию…
— Уже, — с трубкой у уха сказал Вовчик. — Сети нет. Вообще.
— Вот влипли… — заскулил Гера.
— И что, ничего нельзя сделать? — всхлипнула Шанель.
— Попробовать можно, — сказал Вовчик. — Не зря же нас в спецшколу приняли. Значит, мозги у нас есть… — он задумался. — Можно попробовать усилить сигнал. Антенну сделать или что-то вроде этого.
— Давай попробуем, — мрачно кивнул Ромзес. — Только сначала забаррикадируем дверь.
— Зачем? — удивился Валентин.
— Я нашим воспитателям больше не доверяю. С этого момента мы в осажденной крепости.
Когда нахлынула тьма, первое, что он сделал, — попытался выйти на «рабочий стол» нейрофона. Для этого предполагалось трижды мысленно, но отчетливо произнести команду «домой». Система проигнорировала команду. Следующей возможностью была перезагрузка нейрофона. Для этого необходимо было с усилием зажмуриться на несколько секунд и так же отчетливо мысленно сказать: «Перезагрузка».
Проблема пришла с неожиданной стороны: жмуриться было нечем. Он не ощущал глаз. Более того — вообще не ощущал собственного тела. После этого сама собой отпала возможность сброса системы. Стало вообще не до этого.
«Что-то с нейрофоном», — проплыло в сознании. Это было лишь защитной реакцией разума, так как ничего не объясняло, нейрофон нейрофоном, но что случилось с его телом? Последнее, что он помнил, — замершую перед ним цель.
