— Но как же возрождение? Вы ведь тогда говорили, что он взял вашей крови и перестал реагировать на прикосновения? А вот вам было больно…
— Естественно. Когда он стал моим кровным родичем, — на этих словах Минерва вздрогнула. Ну а что вы хотели? По факту в тот раз на кладбище мы породнились. Это уже потом, с барского плеча, мне объяснили гоблины. Хвала Моргане, никаких магических долгов или лордства на потомке Слизерина не висело. Вернее, род основателя прервался в момент развоплощения Волдеморта: та ебическая уродина, что вылезла из котла, не содержала даже крох наследия. Риддл сам профукал все что можно, использовав для возрождения кость отца-магла и кровь врага полукровки-Поттера. Жаль, что я не знал всех нюансов тогда и лично не объяснил болезному, где именно находится место младшего родственника в роду. В будке, у забора. — Он перестал быть уязвимым бестелесным духом, и теперь уже крестраж во мне, не защищенный (в отличие от остальных) необходимыми ритуалами, рвался к обретшему плоть хозяину. Что и доставляло столько неудобств.
Помолчали. Дал даме переварить информацию. Лихо вы, Дамблдор, за сорок — или сколько там лет после Гриндевальда прошло? — промыли окружающим мозги. Вон, несмотря на реальную доказательную базу и здравый смысл, все до сих пор верят только в вашу точку зрения.
— Подумайте как-нибудь на досуге, уважаемый профессор, — разбил тишину кабинета мой посаженный алхимическими испарениями голос. — Каким может вырасти ребенок, с малолетства воспитывающийся в атмосфере ненависти, пинков, оплеух и ругательств? Дурсли, светлая им память, не стеснялись в выражениях «любви» к ненормальному — в их узком понимании — ребенку. Ведь, несмотря на слоновьи ограничители, наложенные Дамблдором, магические всплески у меня случались регулярно. Я даже где-то родню понимаю: обычные люди ничего не могли противопоставить всем этим летающим вазам, ложкам-вилкам, разбивающимся стеклам и прочим ежедневным проявлением дара. Вот и выбивали из меня дурь различными подручными способами. Кто мог вырасти в такой семье? Озлобленный волчонок с привитым комплексом «жизнь есть страдание» и «я всегда самый крайний и во всем виноват». Классный герой, не правда ли?..
— Мистер Поттер, я не знала… — О, она даже выдавила из себя выражение сострадания и жалость в глазах. А вот жалость-то я и не люблю! Я не брошенный щенок в картонной коробке в подворотне за мусоркой!.. Я всего лишь оставленный на милость стылых ноябрьских ветров человеческий детеныш. В плетеной ивовой корзинке, на узком магловском крыльце.
