Я почти вижу огонь, во рту привкус крови, штукатурка падает с потолка, раздаются крики людей, запертых в горящем здании Федерации. Титан у меня в костях причиняет боль – для Карминдора боль никогда не прекратится. Человечность постоянно борется в нем с искусственным началом. Доли секунды я смотрю в окно, и мне не страшно.
Бежать, прийти в отчаяние, и…
Я высовываюсь из окна, машу руками. Воздух вокруг свистит все быстрее и быстрее. Зеленый экран внизу приближается с такой скоростью, что вся моя жизнь пролетает перед глазами между двумя биениями сердца. Я в основном ни о чем не жалею, кроме одной маленькой, незначительной вещи.
Я так и не спросил, как зовут моего загадочного друга.
Страховка натягивается, врезается в грудь, выдавливает из меня воздух. Я приземляюсь, расставляю ноги так, как раньше тренировался на зеленом экране. Точно там, где они хотели.
Сделано.
Я удерживаю позу приземления секунду, две.
– И-и-и, снято! – кричит Амон с земли, бежит ко мне и хлопает меня по спине. – Изумительно! Великолепная работа. Это было сногсшибательно.
– Спасибо, – говорю я, оттягивая страховку.
Как же я рад стоять на милой, славной земле. Руки трясутся, я цепляюсь большими пальцами за страховку, чтобы режиссер этого не заметил. Из окна аплодирует постановщик трюков.
– Идеально! Ты мог бы быть каскадером, – добавляет она. Я чувствую, как ремни страховки снова затягиваются, словно собираются поднять меня в воздух. – Только в следующий раз попробуй не бежать как девчонка.
– Это не так уж легко, – кричу я дрожащим голосом, а потом до меня доходит, что она сказала. – Стоп, в следующий раз?
Амон хлопает меня по плечу.
– Хочешь совет? Не строй рожи, будто двойная страховка врезается тебе в яйца. Ты же не хочешь прямо здесь записывать звук для этой сцены, правда? Это было бы стеснительно.
Он дает знак координатору трюков опустить меня. Один из ассистентов подходит и снимает с меня страховку.
– Хорошо, перерыв на пять минут!
Благодарение богам за спецэффекты. В тот момент, когда ассистент отстегивает меня, я тут же несусь в туалет в углу здания. Все эта тряска плохо сказалась на моем мочевом пузыре. Но когда я просачиваюсь сквозь толпу вокруг столика с закусками, возникает дежавю. Словно я прошел мимо кого-то знакомого. Оглядываюсь. Никого не узнаю, кроме ассистентов продюсера, счастливо жующих пончики.
Я ныряю в ванную комнату, делаю что надо. Руки все еще дрожат после трюка. Адреналин шутит с моими глазами, мозгом, заставляет думать, что я вижу несуществующих людей.
