Главврач хмыкнул, задумчиво постучал шариковой ручкой о ежедневник, сделал в нем короткую запись, улыбнулся и обратился к секретарше:
— Подготовьте документы.
— Но, Карл Генрихович… — секретарша округлила глаза, надула губы и посмотрела на меня так, словно я был каким-то прокаженным, а ее шеф этого не замечал.
— Готовьте, я сказал! — отчеканил тот, на миг превратив собственное лицо в каменную маску, а затем снова переключился на меня, и маска вмиг исчезла, — Вы желаете кофе или чай?
— Нет, — сказал я, чуть не добавив «благодарю», но вовремя вспомнил, что это может выдать во мне «психическое расстройство».
Врач кивнул секретарше, и та в полном недоумении вышла из кабинета. Снова стало тихо. Карл Генрихович встал, сложил ухоженные руки за спину, подошел к окну и посмотрел вниз на проспект.
— Николай Евгеньевич, — он выдержал небольшую паузу, — Позвольте задать вам деликатный вопрос.
— Пожалуйста, — разрешил я и тут же мысленно выругал себя за неудачно подобранное слово. Врач бросил на меня мимолетный взгляд, но я успел заметить в нем удивление в сочетании с неподдельным интересом. Профессиональным интересом. Я в очередной раз мысленно ругнулся. Кулаки непроизвольно сжались и костяшки пальцев предательски хрустнули. Тот сделал вид, что не заметил моего напряжения, продолжая разглядывать отстраненным взглядом суету городского проспекта.
— У вас есть дети?
— Да. Дочь.
— Прекрасно. Сколько ей?
— Шесть.
— Очень хорошо. Как она себя чувствует?
— То есть? — не понял я.
— Я имею в виду психическую составляющую ее здоровья. Спрашиваю, так сказать, исключительно из профессионального любопытства.
— Она вполне здоровый ребенок. Не понимаю, какое отношение имеет дочь к сути моего визита.
— Простите, я предупреждал, что вопрос будет деликатным, — Карл Генрихович изобразил виноватую улыбку, — Вы можете не отвечать, если хотите.
Я промолчал. Он понимающе кивнул и вернулся в кресло.
— А ваша мама… Я могу ее так называть? — голос приобрел мягкие, бархатистые, даже несколько приторные оттенки.
Я снова не стал отвечать, на этот раз, посчитав вопрос риторическим, и Карл Генрихович, видимо, принял мое молчание за согласие.
— Хорошо, — продолжил он, — Так вот. Ваша мама когда-нибудь говорила о том, что любит внучку?
— Карл Генрихович, при всем уважении, я бы не хотел обсуждать интимные вопросы своей семьи с малознакомым человеком, пусть и с психиатром. И вообще, у меня складывается ощущение, будто я присутствую не в кабинете медицинского учреждения, а на допросе в милиции. Поэтому, думаю, будет вполне разумно, если мы с вами как можно скорее уладим все необходимые формальности и закончим наше общение. К тому же, у меня очень мало времени. Если для ускорения процесса от меня что-нибудь требуется, я готов пойти навстречу.
