Я облегченно вздохнул. Вроде, не узнал.
— Поговорить бы нам, Гена.
Он снова замер и едва заметно качнул головой, но продолжил стоять, пристально пялясь прямо мне в глаза. Было видно, что он хочет задать вопрос, но боится, что будет не правильно понят… Да что там! Я даже догадывался, что это был за вопрос, поэтому, не дождавшись, сам на него и ответил:
— Да. Мы с тобой знакомы. Точнее, я с тобой знаком. И да, я оттуда, — я кивнул в сторону балки.
— Да уж вижу откуда, ели-пали… — он отложил в сторону отвертку, оперся грязными ладонями о верстак и тяжело вздохнул, — Звать-то тебя как?
— Николаем. Сейчас восьмой год?
— Угу, июль, — пробубнил он в ответ и кивнул на душ, стоявший во дворе, — Иди, отмойся. Полотенце и штаны тебе принесу…
— А позвонить от тебя можно?
Он порылся в глубоком кармане, извлек старый, затертый мобильник и протянул мне.
— Только там ненадолго хватит — деньги кончились.
С этими словами Гена удалился в дом. Большой радости от встречи со мной я не заметил. Да оно и понятно. Для него я чужой человек, которого он впервые видит. Да еще и явно со своими проблемами. Но выбирать не приходилось, и я решил в очередной раз воспользоваться добросердечностью этого человека.
Дрожащей рукой набрал Машин номер и, ненадолго замешкавшись, нажал на «вызов». Пошли длинные гудки. Это были самые длинные телефонные гудки из всех, которые мне когда-либо приходилось слышать. Затем щелчок соединения:
— Алло? — дыхание перехватило.
— Маша…
— Алло, кто это?
— Маш, это я!
— Кто — я?
— Машка… Машенька!
В трубке раздался сигнал, предупреждающий об окончании средств на счету и, понимая, что связь скоро оборвется, я затараторил:
— Я скоро буду, слышишь? Ты, главное, никуда не уходи! Ты дома? Жди меня дома! Машка!
Связь оборвалась. Я готов был кричать от счастья! Готов был прыгать и кричать! Но сдерживался, чтобы окончательно не вводить в ступор Гену.
Сняв с себя затвердевшую от засохшей болотной грязи одежду, бросил ее прямо на землю. Зашел в душ, и с огромным удовольствием принялся смывать въевшуюся в кожу кошмарную вонь. Из-за шума воды я не расслышал, как Гена подошел к двери и громко спросил:
— Так откуда тебя к нам занесло-то, ели-пали?
Я чуть не назвал две тысячи восьмой, но вовремя спохватился, вспомнив, что лично для меня две тысячи девятый так и не наступил. Точнее, я просто не заметил его наступления.
— Январь девятого. Точно не могу сказать, какое число было…
— Ого! Ты, что ли, в прорубь нырял, не пойму?
