— Что вы имеете в виду, мессир? — встрепенулся оруженосец. — Я не понимаю.
— Тебе пока и не нужно понимать. Скажу лишь, что далеко не все наши братья арестованы, многим удалось избежать преследований. Кто-то отправился в чужие земли, кто-то, как мы с тобой, остались во Франции. И мы будем продолжать выполнять свою миссию, святую миссию…
— Но как? Орден объявлен вне закона, как же мы будем… Нас тоже арестуют и в лучшем случае на долгие годы бросят в какое-нибудь подземелье.
— Наивный мой друг Тибо! Кто тебе сказал, что мы по-прежнему будем разъезжать на лошадях в белых плащах с красными крестами? Кто тебе сказал, что меч, лук и копье будут по-прежнему нашим оружием?
— А что же тогда?
— Отныне, мой друг, Орден переходит в скрытное положение, полностью сохраняя устав и принципы, которыми руководствовался два столетия до этого. У нас по-прежнему есть люди, способные вести за собой, у нас найдутся и те, кто с открытым сердцем выступит на защиту прежних идеалов.
— А вы, мессир…
— Полагаю, ты теперь догадался, что я — один из тех, а ты, надеюсь, станешь одним из этих.
— Не сомневайтесь в моей преданности, мессир! — с воодушевлением произнес Тибо. — За вами я готов пойти хоть на край света!
— Не исключено, что именно это нам предстоит сделать, — тихо сказал де Брие, положив свою тяжелую руку на плечо бывшего оруженосца.
2
Время — это такая категория… растяжимая и непредсказуемая. Оно — как кошка: его нельзя приручить. Оно течет с убийственной монотонностью, и ничего с этим не поделаешь. Время — это единственная данность, в которую человек не в состоянии всунуть свой любопытный нос.
Некоторые, правда, пытаются как-то изменить свои неизбежные отношения со временем: лукавят, пробуют намеренно отстать от него, полагая, что таким образом замедляют течение своей жизни, — и кажутся смешными; другие, напротив, пытаются его опередить, обогнать, забежать наперед и встречать время на каком-то обозначенном рубеже, наивно считая себя победителями, — эти также смешны, как и первые, и в той же степени вызывают сочувствие у тех, кто просто стремится от времени не отставать, иными словами — идти с ним в ногу.
…Следующие три дня тянулись, как тринадцать. Или тридцать… Не шли, а именно тянулись.
Уже начались каникулы, уже можно было полностью расслабиться, если не считать каких-то приготовлений — закупок на несколько дней, уборки в квартире, и еще пусть небольшой, но все-таки ёлки. Инна всегда ставила ее посреди комнаты — чтобы замечать постоянно, чтобы не нарошно, а как бы случайно цеплять локтем веточки, проходя мимо, и поправлять соскользнувший на пол «дождик». А иначе — как? Это ведь драгоценный лучик света прямо из детства, из того детства, когда, оберегаемый родителями, ты совершенно не знал никаких забот, когда запах мандаринов и хвои становился запахом исполнения желаний и соответственно — счастья. Оказывается, у счастья есть запах!
