— З яким боярином? — не понимает мужик и тут же сгибается пополам от Алексашкиного удара.
— С хозяином усадьбы, — поясняет бородач.
— Вин наших хлопцив троих порубав, — хрипит согнувшийся пленник.
— Что с ним? — повторяет вопрос князя Алексашка, отвешивая очередную оплеуху.
— Его Мыкола Недранец бочонком с возка сбыв. Тот шею и свернул.
В комнате повисает тишина.
— Что с его дочкой? — первым задаю очередной вопрос, думая, что если и дочку убили, то самым простым выходом будет подпереть двери до подпалить дом вместе с разбойниками.
— Дивчина с нянькою в светелке. Панас велел не трогать ее, пока пан Чинига не объявится. Воны с Мыколой чуток не подрались из-за ций дивчины.
— Сколько человек в доме? — снова спрашивает князь.
— Дык, десятка два осталось…
Светлейший кивает Алексашке, и тот вгоняет клинок под лопатку бандиту.
— Если того мужика хватятся, то нас быстро обнаружат, — обращаюсь к Федору.
— О чем это ты, Дмитрий Станиславович? — интересуется князь.
— Дмитрий Станиславович своим посохом уже упокоил одного лихоимца, — поясняет за меня Федор и кратко, но красочно рассказывает о моей шаолиньской выходке.
— Экий ты прыткий, — произносит в мою сторону князь, то ли одобрительно, то ли с укором. — Но прибрать мертвяка надо, дабы не хватились раньше времени. Раз набедокурил, то тебе и прибирать. Возьми с собой Савелия. Да поосторожнее там.
Тяжело вздыхаю от необходимости снова идти в морозную темноту. Прежде чем выйти, снимаю с плеча ружье — все равно оно мне только мешается, и использовать его в качестве дубины, когда есть шест, глупо. Глубоко вдыхаю прогретый воздух и, задержав дыхание, шагаю сквозь ворвавшийся морозный пар в открытую дверь.
Пробегаем через двор за стену дома. Труп лежит как и лежал, и вполне возможно, что мог бы так и пролежать необнаруженным до рассвета. Однако раз пришли, нужно прибрать.
— Может, в хлев его, боярин? — предлагает Савелий.
— Где прячут лист? — выдаю вдруг возникшую мысль.
— Ась? — не понимает гвардеец.
— На телегу его, — говорю без лишних объяснений. Лишь мотивирую коротко: — Туда ближе.
Хватаю мертвяка за ноги, Савелий подхватывает подмышки.
— Погоди, — подхватываю валяющийся тут же серый кафтан, бросаю на труп и, зажав посох подмышкой, снова берусь за ноги.
Подтаскиваем к телеге и, размахнувшись, словно мешок забрасываем поверх груды тел.
Подумав, сдергиваю с трупа сапоги, чтобы не отличался от остальных, и забрасываю их под телегу. Снова подбираю слетевший на снег кафтан, и в этот момент раздается скрип открывающейся двери. Савелий шустро прячется за телегой. Я успеваю только отвернуться и набросить поверх дубленки кафтан, понимая, что капюшон на голове все равно вызовет подозрение.
