Руки действительно затекли и, освободившись, нестерпимо раззуделись от прилива свежей крови. Размяв кисти, перебираюсь на свободный ворох веток. Голова все еще кружится, но тошнота пока отступила. Краем глаза замечаю, что сзади подошли и остановились две фигуры. Как говорится, доверяют, но охраняют. Ну и пусть охраняют, секьюрити, блин.
— Рассказывай, — коротко бросает мне Светлейший, дождавшись, когда я окончательно устроюсь возле костра.
Начинаю рассказывать издалека, с того места, когда Алексашка почуял запах дыма, надеясь по ходу неспешного повествование придумать что-нибудь правдоподобное. По ходу вставляю размышления на тему, что если бы ветерок дул с другой стороны, то мы бы почуяли дым не вражеского костра, а как раз княжеского, и пришли бы куда надо, и не было бы никакого недоразумения.
Дойдя, наконец, до того момента, когда мы подобрались к вражеской стоянке, и так ничего и не придумав, сообщаю, будто увидев, что врагов всего-то с десяток, решил сходу напасть на них. Мол, думал, что Алексашка поддержит меня, и мы, неожиданным наскоком, покрошим их в капусту. Однако когда, пришибив парочку первых попавшихся под руку, заметил, что товарищ, на которого я так надеялся, и не думает нападать на врагов, а позорно ретировался в неизвестном направлении, то понял, что одному мне с эдакой толпой не справиться. Вот и сделал попытку заговорить ихнего главного, имя которого узнал из обращения к нему одного из сидевших у костра. С этого момента я рассказывал чистую правду, а потому повествование пошло более уверенно.
— Ежели вы не напали бы на меня предательски, то можно было бы сообща вернуться, да изничтожить гадов, — сетую, закончив рассказ. — Их там осталось-то всего ничего. Заодно провизией разжились бы.
— Экий ты храбрец, — то ли с одобрением, то ли с недоверием говорит Федор, так и стоявший рядом. Похоже, это на его ворох веток я приземлился.
— Так говоришь, их там всего с десяток было? — прищурившись, будто что-то обдумывая, спрашивает князь.
— У костра девять было. Кто-то еще в карауле стоял. Двоих я точно уделал, — о том, что одного из них пристрелил свой же, скромно умалчиваю.
— Караульного Алексашка зарубил, — сообщает князь и переводит взгляд на денщика. — Верно?
Тот молча кивает.
— Может, стоит наведаться к ним, как считаешь, Федор Савелич? — обращается Петр Александрович к единственному оставшемуся подле него боярину. — Больно охота мне разузнать, кто они такие, да кем посланы и почто?
