— Петр Александрович! — встревожено зовет подъехавший Федор.
Князь открывает дверь, и мы видим обеспокоенные лица боярина и находящегося тут же Алексашки. Вокруг с ружьями наготове суетятся гвардейцы.
— Что? — коротко спрашивает хозяин кареты.
— Дозор побили, — говорит Федор с таким выражением собственной вины, с каким обычно ребенок сообщает маме о разбитой вазе.
— Кто?
В ответ лишь виноватое пожатие плечами.
Князь делает попытку вылезти из кареты, но этому препятствуют подступившие к дверям боярин с княжеским денщиком.
— Поостереглись бы вы пока, Петр Лександрыч. Неровен час стрельнут из лесу, — говорит Меньшиков.
Опешивший от такого бунта подчиненных, Петр оглядывается на меня. По мне бы, лучше он остался бы в карете. Тогда бы и мне вылазить не пришлось. Не для того я черт-те куда попал, чтобы погибнуть от выстрела из кустов.
— Нет, ты слышишь, Дмитрий Станиславович? А? Я под вражескими ядрами стоял — не прятался. А от каких-то лесных разбойников хорониться буду?
— Извините, Петр Александрыч, а кто в империи дорогами заведует?
— Какими дорогами? — уставший стоять согнувшись перед дверью, князь присаживается на диван. — Как заведует?
— За стратегически важными дорогами, Петр Александрыч. За дорогами, которые являются артериями государственного организма. По которым передвигаются армии, перевозятся важные грузы, ездят государственные люди.
— Ямской приказ следит.
— Что-то не видно, чтобы этот приказ следил за дорогами.
— Как же не видно. Нешто в яме нас плохо встретили?
— В какой яме? — на этот раз спрашиваю я, ощутив при этом некое дежавю. Будто бы я уже задавал такой вопрос, вот только ответа не помню.
— В какой яме? В яме? — переспрашивает князь и заходится громким смехом.
Ну вот, точно такое уже было — и разговор про какую-то яму, и смех.
Продолжая хохотать, он снова поднимается и, оттолкнув денщика, спускается из кареты.
Вот, блин, не дал договорить умную мысль. Нет, я ее все же выскажу. Да и не сидеть же мне одному в княжеской карете. Еще подумают, что боюсь. Я вообще-то и правда боюсь. Не ну, нафига мне эти местные разборки. Они тут за власть дерутся, а мне нафига голову подставлять. И так уже чуть не зарезали ночью.
Солнечный свет кажется слишком жестким, после мягкого полумрака кареты, и на некоторое время ослепляет. Когда глаза привыкают, вижу князя среди окруживших его бояр. Запыхавшиеся — видать только что откуда-то прибежали — братья-храпуны что-то торопливо рассказывают, постоянно перебивая друг друга.
