Однако морозец-то щиплет чувствительно. Выглянув из-за угла и никого поблизости не обнаружив, отправляюсь в дом. У крыльца снова сталкиваюсь с Меньшиковым.
Кадка в доме уже оказывается наполненной водой, и на ее боку висит ковшик. Алексашка зачерпывает из кадки и, держа ковшик двумя руками, пьет, шумно глотая. Похоже, не у одного меня горит после вчерашнего.
— Слушай, Алекс-с… сандр, — обращаюсь к нему. — Есть у тебя пара секунд для тет-а-тета?
— Чего есть? — спрашивает тот, откашлявшись после того, как поперхнулся.
— Спросить у тебя кое о чем хочу.
— Так спрашивай. Только не морочь голову своими учеными словами.
Беру его под локоть и отвожу к лестнице — нечего караульному слушать разговор.
— Понимаешь ли, Александр, какое дело? Я, как ты наверное понял, из дальних краев с более демократическими порядками. Поэтому, хоть я там у себя и далеко не последний человек, но в разных светских премудростях не силен. А особенно в, как бы это назвать, в дворянской субординации, что ли. У нас там, понимаешь, все люди больше по ученым степеням различаются. Кто профессор какой, кто этот, как его, лаборант, а кто и вовсе, научный сотрудник какой-нибудь.
— Как ты?
— Почему я?
— Так тыж вчера так представился.
— Да? А, ну так я ж не простой научный сотрудник. Я… как бы это сказать-то? Ну да, об этом успеется. Короче, Сань, в смысле, Александр, помоги мне пожалуйста освоиться с этим делом, а?
— Ды, это…
— Вот спасибо Сань, в смысле, Александр! — дружески обнимаю его за плечи. — Я был уверен, что ты не откажешь в просьбе. Не зря же длин, кхм, Петр Александрович тебя средь всех выделяет.
— Выделяет? Меня?
— А то? Вот когда ты ушел на разборки с горбатым, он так мне и сказал. Вот, мол, Димон, на одного только Алексашку и могу положиться. Кабы, говорит, не он, так и не знаю, говорит, кому бы и доверился.
— Ну… Дык… Это… — польщенный парень, а теперь-то я хорошо видел, что, несмотря на густую бороду, он довольно молод, буквально осоловел от услышанного.
Не дав ему прийти в себя, спрашиваю:
— Поясни для начала, как мне обращаться к длин… в смысле, к Петру Александровичу. Только учти, что я не мужик какой-нить лапотный, а ученый муж, почти ровня некоторым дворянам. Имей в виду, что мне, может, со дня на день периодическая таблица Менделеева приснится, и я тогда и вовсе… это… — я ткнул пальцем вверх, показывая, как высоко я поднимусь, открыв во сне таблицу Менделеева, но так и не смог подобрать слово, определяющее невероятную степень моей учености.
