Но едва они вышли из болота, как Игарка произнес:
— Однако, заимка сгореть мало-мало. — Понюхал воздух своим приплюснутым носом, добавил: — Однако, четыре дня сгореть.
Вскоре и Павел учуял запах недавнего пожарища: значит, беглые ушли, спалив заимку, и случилось это, действительно, судя по характерному запаху гари, три-пять дней назад. Предположим — пять. Тогда, если положить на день верст по сорок, получится двести верст — самое большее, на что способна группа людей, и то при условии, что люди имеют опыт ходьбы по тайге. Этих, конечно, гонит страх, но, с другой стороны, и спешить им вроде бы ни к чему, поскольку уверены, что за ними не гонятся.
Обследование следов вокруг заимки многое разъяснило. Во-первых, людей поначалу было шестеро, а не одиннадцать, следовательно, пятеро либо действительно погибли в руднике, либо пошли другой дорогой, что мало вероятно: уж они бы заметили. Теперь же, после гибели Пакуса, в группе осталось пятеро. Во-вторых, один был старым и немощным, ноги при ходьбе косолапил, как это делают городские жители, шаг имел неровный, спотыкающийся. В бригаде Плошкина, которую называли профессорской, числилось несколько пожилых зэков, но кто именно из них пустился в бега, сказать с определенностью затруднительно, тем более что Кривоносов знал этих людей исключительно по скупым строчкам их личных дел.
— Однако, шибко ходи нету, — показывая на след старика, отчетливо отпечатавшийся на подсохшей глине, произнес Игарка. — Его мало-мало время бросай. Такой каторга сама помирай. Стреляй не надо.
Солнце стояло еще высоко, когда Павел с Игаркой неожиданно вышли к первой ночевке беглецов, не покрывших за день и двадцати верст. След от костра, пять постелей из лапника и мха, рыбьи кости, несколько икринок, прилипших к валежине, на которой сидел во время трапезы старик, рассказали им о беглецах почти все, что надо о них знать.
Игарка же обнаружил след от приклада винтовки, — значит, все-таки вооружены. И тот, кто вооружен, обут в новенькие резиновые сапоги, среднего роста, кряжист, для зэка несколько тяжеловат. Не оставалось сомнения, что это сам Плошкин, питавшийся лучше рядовых зэков.
Еще трое — молоды: шаг легкий, упругий, почти не меняющийся со временем. Скорее всего, один из них — Дедыко: шаг пританцовывающий, как у молодого козла; другой — Ерофеев, самый долговязый в бригаде. Третий мог быть кем угодно из оставшихся троих.
Но основное наблюдение, сделанное Игаркой, заключалось в том, что каторга утром встала поздно, почаевничала, то есть не очень торопилась покинуть стоянку. В таком случае далеко они не уйдут.
