В ожидании окончания съемок предыдущей программы координаторша заговорила о литературе. На выходных была на даче у подруги, читала Донцову. Загнула мизинец, безымянный палец, средний и указательный. Большой палец не загнула. Всего четыре романа Донцовой успела прочесть за выходные. Я уважительно кивнул. Я Донцову не читал. Однажды попробовал, но не покатило. Может, потому, что не на даче. Был бы на даче, может, и покатило бы.
Костюмерша перебирала цветные тряпки и жаловалась на цены. Кризис.
Гримерша спала на диванчике. Ее растолкали, нас познакомили. «Она всю ночь кого-то гримировала», – пояснила координаторша. Я пошутил про то, что все мы по ночам кого-нибудь гримируем. Дамы не рассмеялись. Промолчали. Даже каким-то космическим молчанием меня наградили.
Полупроснувшаяся гримерша закатала мой лоб, скулы, нос и щеки ровным слоем тонального крема. Крем похоронил дефекты кожи и синяки под глазами. Я стал еще красивее. Съемка очередной программы закончилась, и к нам выбежала ведущая. Следом, неторопливо ступая, вышел гость. Ведущая – стареющая от времени и невысокой зарплаты высокая блондинка. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, почему она ведет программу на кабельном канале с названием приюта, а не на федеральном монстре с цифрой один и миллионами зрителей. Она похожа на положительную провинциальную учительницу из кино. Будь в ней следы порока или цинизма, карьера взлетела бы. Но ни того ни другого нет, только усталость красивой, небогатой и недалекой женщины. Выше головы не прыгнешь. Гостем оказался старичок-писатель. Мне знакома его внешность. Я его видел несколько раз среди других литературных старичков. Маленький, седенький, ладненький такой, аккуратненький. С востренькими глазками и топорщащимися бровками. Губки у старичка складывались бантиком и выделялись на желтом лице. Видать, гримерша их подчеркнула одной из своих многочисленных кисточек. Глазки у старичка стреляли. Шнурочки на ботиночках были аккуратно завязаны, брючки наглажены, узелок на галстучке маленький-маленький. Готов спорить, старичок не повязывает галстук каждый раз заново, а просто узелок ослабляет и стаскивает через головку. И в шкафчик кладет. А когда снова возникает нужда парадный вид сделать, он петлю себе на шейку накидывает и потуже затягивает. Там, в складках, наверняка можно найти крошки и пыль десятилетней давности. А может, и сухую мушку. Если через века археологам достанется этот галстучек, они смогут сделать анализ пыли начала двадцать первого века. А если повезет, то и конец двадцатого захватят. Обликом старичок походил на деловитого ежика, который в сомнительных предприятиях не участвует и всегда не прочь кому-нибудь присунуть.
