– Итак, с чего начнём?
* * *
Ветер гнал по небу розовато-сизые облака и встряхивал верхушки крон, заставляя невидимых птиц каркать. Раздвинув последний рубеж ветвей, Чезаре шагнул на площадку перед башней и смерил взглядом молчаливую твердыню. Темнеющие у её подножия груды камней напоминали сложенные горками черепа. Да он поэтом становится, черт побери!
Чезаре пнул один из них, отыскал брешь и спрыгнул вниз.
– Эй, твоё высочество, ты здесь? – позвал он, отряхивая ладони и вертя головой по сторонам.
Эхо унеслось ввысь, и лишь на диво бурно разросшиеся наперстянки покачивали венчиками, да ящерица шмыгнула в укрытие, сверкнув жёлтыми бусинами глаз.
– Знаю, что ты мастер прятаться и, если не захочешь, никто тебя не найдёт. Но у меня серьёзный разговор, и я пришёл один, никаких подстав, всё по чесноку.
Чезаре поднял руки и покрутился на месте, не уверенный, что его кто-то слушает, и чувствуя себя довольно глупо.
Когда он решил было, что ответа не дождётся, раздался сухой треск, и из темноты вынырнул остов, бывший некогда вороном. Если бы кто-то поинтересовался у Морока, то ему даже нравилась образовавшаяся в теле лёгкость.
Ворон требовательно каркнул. Новообретённая власть ему тоже нравилась.
Чезаре уставился в горящие алым провалы.
– Передай хозяину, что я подумал над его словами и пришёл… поблагодарить за то, что он раскрыл мне глаза. А ещё, – Чезаре сделал глубокий вдох, – предложить себя, свои услуги.
Ворон снова каркнул и отлетел к лестнице. В тот же миг Чезаре различил на её середине тень, которой не было ещё минуту назад. Две тускло светящиеся точки стали ярче, превратившись в глаза, и вперёд выступил бледный темноволосый юноша, который мог бы учиться на последнем курсе колледжа. Если бы его интересовали захолустные колледжи с их пивными вечеринками вместо завоевания мира.
Очевидно, современная одежда утомила принца, потому что теперь на нём красовался чёрный с серебряными пуговицами камзол, вошедший в моду столетия два спустя после его зачарованного упокоения, и Чезаре мысленно прикинул, из какой гробницы тот мог его стащить.
Варлог спустился ещё на несколько ступеней.
– Так ты желаешь служить мне? – вкрадчиво прошелестел он.
Тон – насмешливо-недоверчивый, а поза почти ленивая, но глаза смотрели пристально, прожигая насквозь. И Чезаре вновь ощутил резкую боль в груди, как сегодня днём, когда его мир разлетелся вдребезги. Он опустил лицо, помолчал и вскинул подбородок.
– Нетта обманывала меня! – обвиняюще бросил он, чувствуя, как вместе со словами поднимаются горечь и ярость. – Врала все эти годы и, стопудово, здорово веселилась. Превратила в ручного терьера почище Пикси! А Виски была с ней заодно. – Он умолк, чтобы справиться с дрожью в голосе, и, сжав кулаки, продолжил: – Хочу стать таким же, как ты: никого не любить, ни о чём не жалеть.
