из отряда адмирала Дева. Причем по водоизмещению превосходят и тех и других весьма значительно!
— И какой же вывод, впрочем, вывод ваш понятен, надо усилить вооружение. Скажем так, какие меры вы предлагаете для его усиления?
Что касается богинь[41], то я бы предложил добавить им хотя бы по паре шестидюймовок, чтобы довести общее количество до десяти. Лучше бы конечно до двенадцати, но боюсь столько взять просто неоткуда. Для компенсации веса снять все трехдюймовки с верхней палубы.
— И куда прикажите их девать, — нахмурился адмирал, — на берег?
— Нет, на миноносцы. Все наши соколы, невки, шихаусцы и французы[42] имеют по одному 75 миллиметровому орудию против двух таких, на своих японских одноклассниках. А вот сорокасемимиллиметровые Гочкисы[43] увы, совершенно бесполезны. Вот их можно и на берег, вместе с десантными орудиями Барановского. Боюсь, десанты нам в этой войне высаживать не придется. Во всяком случае, не скоро.
— Любопытно, — хмыкнул Макаров, — что-то в ваших предложениях есть. Но вы пытались захватить пушки с «Ангары» отнюдь не для «Паллады» с «Дианой». Выкладывайте что надумали!
Великий князь вздохнул и достал из папки большой лист мелованной бумаги, на котором был максимально подробный чертеж крейсера.
— Извольте, Степан Осипович.
— Ну-ка, ну-ка… — склонился над эскизом адмирал, — это что же такое?
— Извольте видеть, пушки Гочкиса на спонсонах меняются на семидесятипятимиллиметровые пушки Канэ[44], с надстроек убираются совсем. На баке и на юте добавляются по одному стодвадцатимиллиметровому орудию. Таким образом, бортовой залп достигнет шести орудий в сто двадцать миллиметров и двух в семьдесят пять. Для компенсации веса можно снять кормовой торпедный аппарат и разобрать кормовую рубку.
— А я-то думаю, куда она делась… — задумчиво пробормотал Макаров, — а как рассчитываете обойтись без кормовой рубки?
— Степан Осипович, она все равно не бронирована. Если вдруг вражеские снаряды разобьют боевую рубку, то от кормовой, к тому времени, останутся лишь воспоминания!
Выпалив это одним духом, Алеша похолодел, потому что только сейчас сообразил, что, походя, оттоптал любимую мозоль прославленного адмирала. У многих людей даже самых умных и дальновидных случаются совершенно безумные увлечения, объяснить которые с точки зрения нормального человека бывает совершенно не возможно. У Макарова таким фетишем было «Безбронное судно» — давно разработанный им проект по образцу эльсвикских крейсеров
