— Вы лжете!
— Что, простите? — оратор удивленно посмотрел на прервавшую его девушку.
— Вы лжете, — твердо повторила она, — мне хорошо известны события, о которых вы рассказываете. К тому же именно Ефим Иванович принял вас на службу, и вам, Максим, должно быть стыдно так о нем говорить!
— Людмила Сергеевна, лишь мое безусловное уважение к вам, мешает мне… неужели вы думаете, что ваш зять рассказал бы вам, как все было на самом деле, рискуя выставить себя в невыгодном свете?
— Максим, а помните тот вечер, когда у наместника был бал? — вдруг неожиданно спросила она его.
— Э… о чем вы, — смешался телеграфист.
— Вы же пошли меня тогда провожать? — продолжала Мила, пристально смотря на него, — я сразу не вспомнила, а теперь помню совершенно отчетливо, это были вы!
— Не понимаю!
— Вы подлец, Максим! — взволнованно сказала девушка и неожиданно поднявшись, отвесила своему бывшему ухажёру оплеуху.
— Вах, маладец! — неожиданно громко прозвучало от двери.
Все присутствующие удивленно обернулись к говорившему и увидели стоящего в проходе князя Микеладзе. Весело глядя на смутившихся хозяев, жандарм шагнул внутрь комнаты давая войти следом своим подчиненным.
— Барышня, а дайте ему еще раз, а то я при исполнении. — Шутливо попросил он. — Я ведь тоже на почтамте тогда был и что-то не припомню, как этот карбонарий произволу противостоял!
— Простите, а вы кто? — первой опомнилась Мария Лещинская.
— Позвольте представиться, — снял папаху жандарм, — Микеладзе Александр Платонович. Вы знаете, совершенно случайно зашел. Проведать поднадзорную Литвяк, а тут такое…
— А вы всегда к поднадзорным женщинам ходите в сопровождении своих альгвазилов? — с вызовом спросила Ольга.
— Я же говорю, случайно, — и не подумал обидеться грузинский князь, — а вы я слышал, всякую несправедливость не любите, а сейчас в вашем присутствии на хорошего человека наговаривают и хоть бы хны!
— Не вам судить, господин жандарм, что хорошо и что плохо! — отрезала учительница.
— Это верно, — согласился он, — судит у нас суд, а я так, рядом…
— Что вы себе позволяете? — пьяным голосом возмутился Зданкевич.
— Встаньте прапорщик, когда со старшим по званию говорите!
— А я жандармов не считаю за офи…
— Заткнись пьянь, а то ведь до дуэли договоришься, — прервал его Микеладзе. — сейчас пошел вон отсюда, а завтра пусть твой полковой командир решает, что с тобой делать.
— Простите, но я собиралась уходить, — нерешительно сказала Мила, — мне можно уйти?
