От мигреней Ворон научился избавляться сам. Может быть, за ним и наблюдали. Возможно, срабатывал какой-то датчик на теле, и внутривенно подавалось обезболивающее, но он не знал об этом и первое, что пытался сделать, — боль осознать и принять, а потом раствориться в ней и тем самым уничтожить. Получалось не всегда, но самовнушение — великая вещь, как говорил кто-то из классиков.
Однажды он увидел смерть отца. В реальности он не желал иметь с ним ничего общего. Ворона воспитывала мать, однако он точно ни в чем не нуждался и учился в очень престижной школе при посольстве, мог позволить себе любую книгу и хобби. Многие ли могли похвастаться подобным во времена тотального дефицита или передела власти и ресурсов? Вряд ли.
Отец появлялся в его жизни всего трижды, и каждый раз Ворон предпочитал поступать по-своему и ни разу не жалел об этом. Согласился он при встрече четвертой, когда отец пришел к нему в палату и предложил стать подопытной свинкой. А ответил бы отказом — остался парализованным неизвестно на какое время, хорошо, если не на всю жизнь.
Ворон не помнил, что чувствовал, когда увидел застреленного отца. Потерю ощутил точно, и она осталась с ним навсегда, несмотря на то, что это был всего лишь сон.
Еще одно сновидение он запомнил очень четко.
Все начиналось, как фантастический боевик или компьютерная игрушка с очень хорошей графикой. Он стоял посреди вымершей Москвы, в которой (и он знал об этом точно) почти не осталось людей.
Столица представляла собой полигон вроде чернобыльского. Ворон лично открутил бы руки и иные части тела тому, кто подобное допустил, но сон не предоставлял информации, кто и почему виновен в столь плачевном положении в родном городе.
На него нападали какие-то существа, которым с ходу не выходило даже дать приличных названий. Наверное, хотели съесть, а может быть, защищали свою территорию. Атаковали они внезапно, но Ворон каким-то образом предвидел и ждал их действий, потому и давал достойный отпор.
Разглядывая поверженного прусака размером с кавказскую овчарку, он и заметил еще одно… существо.
— Вы-хо-ди…
Мальчишка вздрогнул, присел, обнимая колени, и попытался сделаться как можно меньше и незаметнее. Возможно, он хотел куда-нибудь уползти по-тихому, но Ворон не собирался дарить ему подобную возможность, да и не хотел.
Мутировавшие дети представляли собой серьезную опасность. Они обладали сильными экстрасенсорными способностями. Людей обычных они подчиняли себе с помощью эмо-удара — он же «бомбардировка счастьем». Подпавший под него человек шел за таким ребенком куда угодно.
