Вполне возможно, именно Никита и его коллеги по ветклинике стали первыми свидетелями надвигающейся угрозы. Приблизительно за полгода до катастрофы к ним валом повалили различные мутировавшие животные: кошечки с внезапно посиневшими глазами («Совсем как в Дюне», — восхищалась одна из хозяек), собачки, у которых отрастала пятая лапа или появлялись совершенно несвойственные ранее признаки поведения, попугайчики, сбросившие оперение и принявшиеся обрастать мехом. Случаи мутаций они, конечно, фиксировали и раньше, но в основном у бездомной живности, кормившейся на помойках и бродящей где попало, в том числе и вблизи складов артефактов. А тут — поток именно домашних питомцев, некоторых и на улицу ни разу не выпускали.
«А! Мы все умрем», — смеялся над подчиненными администратор клиники первые два месяца, а потом уволился и, если не врали сослуживцы, продал квартиру и уехал из Москвы в Питер.
«Это очень нездоровая ситуация, Гранин», — говорил профессор, с которым Никита, внутренне замирая от собственной наглости, решил поделиться проблемой.
Странно, но после катастрофы, случившейся с Москвой, Никита совершенно забыл этого человека. А ведь сотрудничал с ним целых полгода. Будто корова языком слизнула часть воспоминаний. Он прекрасно помнил внимательный взгляд, поджатые бескровные губы и спокойный тембр голоса, но забыл имя и фамилию и даже то, кем был профессор в институте.
Никита хоть сейчас мог воспроизвести их разговоры и рассказать о проводимых исследованиях. Еще — что профессор обожал чай с малиновым джемом, но не более этого.
Время, оставшееся до катастрофы, Никита занимался статистикой. Он фиксировал все случаи мутаций, их количество, всплески и затишье, тщательно отмечал на карте адреса, выявлял районы «мутационных эпидемий». Когда он однажды увидел в новостях репортаж с Тимирязевской, где правоохранители накрыли подпольный склад артефактов, он от избытка чувств позвонил профессору с выкриком: «Я оказался прав!» А в ответ получил: «Именно благодаря твоим данным им и удалось, работай дальше».
Увы. Никого, как оказалось, не интересовали животные, а только деньги и эти чертовы выкидыши Зоны, артефакты, не столько приносящие пользу, сколько губящие все вокруг себя. Никита тогда запил на неделю. У него хватило мозгов вытребовать себе отпуск за свой счет, иначе скорее всего потерял бы работу. С вузом оказалось сложнее: пришлось на него забить. Благо, шла середина семестра, и на прогулы смотрели сквозь пальцы.
