С каждым шагом от нее отступала усталость, и она чувствовала себя свободнее, чем в палате, где постоянно ловила на себе, испытующие, или недоверчивые, или признательные взгляды. Казалось бы, пора привыкнуть — врач, как актер, всегда на людях, за каждым движением его пристально наблюдают. Но привычка почему-то не вырабатывалась. В одиночестве ей и дышалось свободней, и думалось легче.
Но вот оно кончилось, ее короткое одиночество. Тамара Савельевна свернула на свою любимую, самую дальнюю дорожку, идущую вдоль каменной ограды, и увидела на скамейке женщину. Деваться уже было некуда. Привычно подтянувшись, Крупина подошла к ней, присела рядом.
Когда-то они учились в одной школе, но дружбы не было. Потом долгие годы не виделись, и, когда Чижова поступила в клинику, давнее, детское знакомство, пожалуй, только мешало отношениям, какие обычно устанавливаются между врачом и больным. К тому же у Чижовой был тяжелый диагноз, и, ознакомившись с ее историей болезни, Тамара Савельевна даже обрадовалась, что вести Ольгу будет не она, а Горохов.
И вот сейчас они впервые встретились с глазу на глаз.
Крупина едва заметно улыбнулась Ольге, но это была всего лишь дань вежливости.
На Чижовой была видавшая виды мешковатая больничная пижама, но и нескладные байковые штаны, и широкая куртка с закатанными рукавами не могли скрыть изящества и женственности ее фигуры. А Тамара с детства считала, что главное для женщины — быть маленькой, хрупкой, и она никак не могла понять, зачем это какая-то дура французская королева ввела в моду огромные каблуки, лишь бы казаться выше.
Чижова молча и без улыбки кивнула Тамаре Крупиной и после нескольких секунд неловкого молчания сказала:
— Здравствуй, Томочка! Ты и сейчас торопишься или сядешь? Я в больнице за тобой слежу и заметила, что, пока ты одна, ты движешься плавно, как греческая богиня, а как завидишь кого, походка сразу становится деловой, быстрой.
Разве чужому врачу сказала бы она это?
Но в лице Крупиной ничто не дрогнуло.
— А вы, Ольга, совсем не изменились, — заговорила она привычно приветливо, оглядывая бледное, напряженное лицо Чижовой, лицо, отмеченное печатью постоянного страха, свойственного тяжелым сердечным больным-хроникам. — Я бы и на улице мимо не прошла, узнала бы. Давно из Москвы?
Да, пожалуй, ни за одной актрисой столь пристально не следили ее почитатели, как следила сейчас Чижова за Крупиной, за выражением ее глаз, интонациями. Ей неважно было, кто говорит эти слова, важно было поверить в то, что она действительно хорошо выглядит. И она поверила. Сражение длилось секунды, и выиграла его Крупина. Но подобные победы иной раз стоят врачу не меньшего напряжения, чем серьезная операция.
