Передо мной берег моря. Оно густо-синее. Белые гребешки волн. Ослепительно-голубое небо дышит полуденным жаром, но его, кажется, смягчает влажный морской ветерок. Совсем близко, на песке, большой ноздреватый камень, нагретый солнцем.
Видение было настолько отчетливым, что создавалась полная иллюзия открытого окна. Я различал каждую песчинку, каждую шероховатость, каждую трещинку на камне. Я видел комки зеленых водорослей, присохших к нему, маленькие раковины, попавшие в углубления… Я с изумительной ясностью видел, как отступающая волна оставляла на песке влажный след. Я был настолько поглощен всем этим, что голос профессора заставил меня вздрогнуть.
- Нравится?
- Это… это…
- Ладно уж! Давайте-ка лучше смотреть…
Вдали над морем появилась темная точка. Она быстро приближалась. Вот уже это не точка, а, видимо, птица. Она неуклюже машет большими крыльями.
Странная птица!
- Смотрите! - Воробьев схватил меня за рукав, - он летит прямо на нас. Сейчас мы его…
В это время загадочный летун круто повернул и стал удаляться.
- Уходит! - воскликнул Воробьев и начал быстро настраивать прибор.
И вот море наступает на нас. Кажется, я смотрю из рубки стремительно идущего парохода. Быстрее… быстрее… Гривастые волны уходят глубоко под меня. Берег позади, за спиной. Мы нагоняем летуна. Вот уже можно различить его длинную шею, перепончатые крылья. Вот… Но что это?! Четкая видимость внезапно пропала. Экран подернулся голубым туманом. Огромная тень косо скользнула по нему и исчезла.
- Ах ты, сорвалось! - искренне огорчился профессор.
Экран стал меркнуть и наконец совсем погас. Воробьев зажег свет. Он вновь колдовал над пультом. Временами из шкафа доносилось легкое жужжанье, затем оно умолкало. Экран не зажигался.
- Вот ведь, подумайте, досада какая! - с виноватой улыбкой оглядывался на меня профессор.
Я молчал, боясь помешать ему разговором. Долго настраивал он свой удивительный аппарат. Долго ждал я, затаив дыхание. И вот труд профессора и мое терпение были вознаграждены: на экране вновь появилось слабое голубое сияние.
- Наконец-то! - воскликнул Воробьев, удовлетворенно потирая руки. Он прошелся по комнате и закурил папиросу.-
- Пожалуй, возьмем другой квадрат… Несколько правее… - рассуждал он сам с собой, словно забыв обо мне.
Я, конечно, не понимал, о чем он говорит, и сидел тихо, как школьник. И вот он снова погасил свет, и вновь передо мной открылось удивительное окно.
На сей раз картина была несколько иной, море сместилось влево, прямо перед нами уходила вдаль береговая коса, ярко сверкающая под солнцем, а вправо, у самого горизонта, едва заметной полоской виднелся лес.
