Воробьев загадочно улыбнулся.
- А, быть может, существует и то, что не совпадает во времени с нашими ощущениями, а? - обратился он ко мне.
Я лишь пожал плечами.
- Время представляется мне, - продолжал он, - как нечто великое, объемное, как пространство… Мы. люди, в меру своих ограниченных физиологических возможностей, ощущаем лишь маленький «кусочек» этого великого, именуя его «настоящим».
- Это трудно постижимо, Виктор Григорьевич! Как палеонтолог, я привык довольно просто оперировать со временем, отсчитывая его миллионами и даже сотнями миллионов лет…
- Согласен. Но ведь в этом и суть научного познания!
Профессор закурил папироску.
- Утомил я вас наверно…
- Что вы! Так интересно!
- Ладно уж… Вот я вам покажу… - Он взглянул на часы. - Ох-хо-хо. заговорились! Давайте-ка сменим кабинет на столовую.
Выпив чашку кофе, я поспешил откланяться. Разумеется, я получил очередное приглашение.
После этого я побывал у профессора несколько раз. Мы много беседовали. Признаюсь, рассуждения профессора смущали меня. Они были так необычны, так не согласовывались с привычными представлениями о действительности, что рождали естественное, чувство недоверия. Я не раз ловил себя на мысли, что передо мной человек, одержимый маниакальной идеей, воспоминание о загадочном альбоме рождало тревожное ожидание.
Скажите, разве у вас не появлялось желание отрешиться от неумолимой логики вещей? Разве мир не являл вам в часы размышлений свою загадочную романтическую сторону? Да в сущности и не плохая вещь - романтика… В ней - свое очарование. Она не только противоречит науке, но и во многом помогает ей.
И вот Настал, наконец, один из самых замечательных вечеров моей жизни. Мы сидели в столовой у открытого окна. Теплый августовский ветерок чуть-чуть шевелил штору. С улицы доносился неумолчный шум большого города. Сгущались сумерки, но Воробьев предложил не зажигать огня.
- Люблю я, знаете, сумерки. В них что-то благотворно действующее на нервы.
Он встал и. облокотившись на подоконник, загляделся в окно. Я видел его узкую чуть сутулую спину с выступающими лопатками. Его небольшая сухая фигура силуэтом рисовалась на фоне окна. Только прядь волос на виске блестела в слабом свете.
- Ну вот, уважаемый тезка, - заговорил он через минуту. - сегодня я решил показать вам свое сокровенное. Я достаточно надоел вам за последние дни рассуждениями. Боюсь, что у вас сложилось обо мне нелестное мнение. Вот и спешу оправдать свою философию.
