Происходило же всё на каких-то озерах. Он сидел один в деревянной лодке, свесив ноги в воду. Темная зеркальная гладь воды тяжело покачивалась. И когда он шевелил в ней ногами, пытаясь размыть свое отражение, вода становилась вязкой и клейкой, как смола… Затем он обнаруживал, что сидит уже не в лодке и не в середине большого водоема, а в городе, перед подобием уличного парапета, с балясинами, напоминавшими адвокатскую перегородку, какие бывают в судах присяжных, в старых судебных корпусах. Но с парапета виден был не судебный зал, а тот самый пейзаж с расселинами и холмами, уже знакомый, уходящий за горизонт, который накануне отъезда на похороны отца приснился ему в Гарне. Разница была в том, что теперь ландшафт выглядел черным, выгоревшим.
Казалось непонятным, как можно сопоставить во сне два разных сновиденья, увиденных в разное время. С той же отчетливостью, не просыпаясь, он сознавал, что удивителен сам факт того, что он думает во сне и понимает это. Поразительно было и то, что, сидя на парапете, он был одет не в тогу адвоката, а в тунику священника. И уж ни в какие ворота не лез вид увесистого костяного талисмана, который болтался у него на груди и оттягивал своей тяжестью шею. Однако ни снять с себя эту болванку, ни спрятать ее за пазуху не удавалось…
Прошло всего десять минут после посадки рейса, как с первой же волной пассажиров Марта выплыла в холл ожидания. С ног до головы в новом, светлом, с незнакомой, томной улыбкой на смуглом от загара лице, немного похудевшая и какая-то будничная, Марта несла в руках множество пакетов. Ее серый «самсонайт» на роликах катил почему-то рослый незнакомец в костюме, вышагивающий следом.
— Ты приехал… Боже, как здорово! Как хорошо быть дома! — Марта сгрузила Петру под ноги кожаную кабинную сумку и пакеты, смерила его внимательным взглядом и пожаловалась: — Как всегда, бардак! Ни тележки. Ни живой души…
Не совсем понимая, что она имеет в виду — самолет, Австрию или зал выдачи багажа, — Петр поднял с пола сумку, она мешала выходившим, и немо улыбался.
— Пьер, познакомься… — Марта показала на крупнотелого незнакомца с ее чемоданом, и лицо ее покрылось необычным румянцем. — Мы вместе летели.
Малый поставил рядом Мартин чемодан и, выставив скулы, стал на глазах заливаться краской, по самые корни волос; он явно не ожидал никаких знакомств.
— Что ж, приятно было… — пробормотал незнакомец по-французски с заметным канадским акцентом. — Всего вам. Рад был, так сказать…
